Небьющееся сердце - Инна Бачинская

– Положи на пол! – командует Оля. – Пошел вон! Быстро!

Она хватает с пола подвеску, хранящую его тепло, и сует в карман. Пятится к двери, нашаривая рукой позади себя дверную ручку… поднимает глаза и в ужасе вздрагивает, увидев в конце коридора неясную фигуру… жмет на курок… звон разбитого стекла, разлетевшиеся осколки зеркала и крик мужчины раздаются одновременно… фигура исчезает…

Оля сбегает вниз, вылетает во двор, глубоко вдыхает холодный, пахнущий сыростью воздух. По-прежнему идет дождь. Выстрелы, похоже, никого не потревожили… Все тихо. Только дождь шуршит в листьях.

Она вышла через арку на безлюдную улицу. Часы на площади начали бить десять.

Она шла по улице, не понимая, куда идет. Просто шла. Время от времени убирала с лица мокрые пряди волос. Она тяжело дышала, ее трясло. Она испытывала чувство бесшабашной неистовой злобы, видимо, тот самый кураж, о котором говорила Риека; держала руку в кармане куртки, сжимая оружие побелевшими пальцами.

Остановившись у ближайшего уличного фонаря, Оля достала из кармана подвеску. Даже в неярком его свете драгоценные камни вспыхнули маленькими радугами. Оля расстегнула цепочку и надела подвеску на шею. Тихо рассмеялась, почувствовав прикосновение холодного металла. Чувство, которое она испытывала сейчас, было, по сути, тем же, что испытывал ее пращур тысячи лет тому назад, вырвав дымящееся сердце из груди врага и украшая себя вражеским ожерельем из клыков тигра. Чувством, которое не удалось вытравить нескольким тысячелетиям цивилизации и вряд ли удастся вытравить в будущем – торжеством человека-хищника!

«С какой невероятной легкостью соскребается тонкая пленка цивилизации с лица homo sapiens, и на месте ее появляется оскаленная морда homo praedator» – писал, удивляясь, некий древний автор, наивно считая, что наличие разума автоматически предполагает также и наличие гуманизма.

Увы, увы… – вот и все, что мы можем сказать по этому поводу. Не предполагает. Так было, так есть и так будет.

Дождь лил не переставая. Оля остановилась под козырьком подъезда, вытащила из сумочки мобильный телефон и листок с телефоном Владимира Григорьевича. Ей не хватило терпения подождать до дома…

* * *

Около полуночи Маренич привез Олю домой. Он остановил машину у подъезда, заглушил мотор и сказал:

– Хотите, я провожу вас до двери?

– Не нужно, – ответила Оля, – я сама.

– Ну, тогда, помашите мне в окно, – настаивал он, – я должен знать, что у вас все в порядке.

Оля кивнула. Он помог ей выбраться из машины. Она, не прощаясь, пошла к подъезду. Он стоял у дома до тех пор, пока в квартире на пятом этаже не зажглись окна, после чего сел в машину вставил ключ в замок зажигания и… задумался.

Непонятная история… Что же все-таки произошло на самом деле? Странная женщина эта Марта… явно не в себе после смерти мужа… надо будет через пару дней позвонить, узнать как она…

Оля с трудом дотащилась до квартиры – ей казалось, она выпотрошена заживо. Лифт не работал. Она отперла дверь, бросила на пол каменно-тяжелую спортивную сумку с деньгами и пошла в ванную. Вылила в ванну полбутылки шампуня, отвернула кран. Пока наливалась вода, сделала себе кофе и бутерброд. Потом притащила из кухни в прихожую табуретку, подставила под дверь, положила на нее таз, сверху большую кастрюлю и на самый верх еще одну, поменьше.

Она лежала в теплой ванне, закрыв глаза. Рядом, на скамеечке, лежал пистолет. Она помнит, что так делал герой какого-то американского фильма. Правда, это ему не помогло, и в конце концов его застрелили. Она сделала хитрее, она выстроила в прихожей пирамиду, которая, в случае чего, обрушится и разбудит весь дом.

Несмотря на усталость, она долго не могла уснуть. Вспоминала события бесконечного дня… думала, что она, кажется, стала очень богатой женщиной… она нашла подвеску, она сумела… она это сделала… как героиня триллера… Оказывается, она способна постоять за себя… вооружена и очень опасна… Она кладет руку на живот и говорит тому, кто внутри:

– Держись, все уже позади! Мы это сделали. Все будет хорошо. Ты мне веришь?

И когда наконец сознание ее начало медленно ускользать в небытие, раздался резкий звонок домашнего телефона. Оля замерла в ужасе. Телефон продолжал звенеть. Она, как автомат, поднялась с постели и достала из-под подушки пистолет.

– Але! – врывается в ухо громкий визгливый женский голос. – Але, Анька?

– Кто это? – спрашивает Оля растерянно.

– Анька, ты? – кричит женщина. Она не совсем трезва и страшно возбуждена. – Ну, где ты там? Ждем тебя, Вовчик, Шамилька, Люська, все тут! Давай, хватай тачку и к нам! Пошел вон! – визжит вдруг женщина и закатывается хриплым хохотом. Слышен грохот перевернутой мебели, звон разбитой посуды, громкие голоса, музыка…

– Вы ошиблись номером, – говорит Оля и кладет трубку. Садится за стол Арнольда, кладет рядом с собой серебряную игрушку. – Вот и все, вот и все… – говорит она себе. – Так и будешь жить, вздрагивая от ужаса… судьба твоя теперь такая… как загнанное животное… и этот несчастный родится в страхе, и в страхе жить будет… не получается свободы!

Оля сидела за столом Арнольда в одной ночной рубашке, босая. В квартире было холодно. Из открытого окна тянуло запахом дождя и грибов. В природе уже чувствовалась осень. Она сидела неподвижно, уставясь в темноту, жалея себя, неродившегося малыша, которого она обрекает на подобную жизнь, Кирюшу… Старую Юлю…

– Долги… нужно платить. Заплати и закончи, ради бога, эту бесконечную историю… Сергей сказал, что не виноват… Он, может, и убийца, но лгать и изворачиваться не будет! Бог с ними, с деньгами, живут же люди, какая-никакая работа есть… у Старой Юли пенсия… Прорвемся! Так говорила мама…

Около полуночи де Брагга постучал в дверь кабинета своего друга и делового партнера Константина Крыникова. Костя был не один. В кабинете вместе с ним находился неприятный малый, смеривший де Браггу с ног до головы хамским взглядом. Здесь, кажется, происходило что-то вроде совещания.

– Заходи, Басти! – Костя сорвался с места ему навстречу. – Иван, – обратился он к парню, – на сегодня все, отбой. Устал до чертиков! Голова совсем не варит, договорим завтра.

– Я зашел попрощаться, – сказал де Брагга, когда парень вышел. – А ты, я вижу, и по ночам работаешь?

– Иногда приходится, у нас тут ЧП!

– Что-нибудь серьезное?

– Погиб один из моих людей, другой ранен.

– Как он погиб?

– Конкуренты. Взрывчатку подложили в машину. У Ивана появились кое-какие соображения насчет того, с кого спросить… вот и засиделись. Не хочется, чтобы тебя за дурака держали. Ну ничего, за мной не заржавеет. Отвечу так, что… – Стук в дверь прервал его на полуслове. Он вопросительно взглянул на де Браггу и крикнул: – Войдите!