Красавица - Рене Ахдие

– Comme une reine des ténèbres[145], – повторила Гортензия свои же слова, которые произнесла в ресторане «Жак», и веселье мелькнуло в ее глазах. Селина чуть не рассмеялась над абсурдностью ситуации. Если она и была королевой хоть чего-то, то это Мария-Антуанетта на пути к гильотине.

К удивлению, граф только улыбнулся, его янтарные глаза блеснули.

– И я рад нашему знакомству, ma chérie[146].

В другом, идеальном мире Селина должна была бы делать все, чтобы очаровать дядю Бастьяна. Однако этот вариант растворился, как дым на ветру. В конце концов, только глупец станет пытаться очаровать человека, который первым делом решил осыпать ее угрозами.

Никодим Сен-Жермен, без сомнений, добился успеха в своих попытках припугнуть Селину этим храбрым представлением.

– Я не хочу показаться неуважительной, месье граф, но вы говорите, что уважаете искренность, так что, я полагаю, нет нужды проверять вас на честность. – Она самоуверенно посмотрела на собравшуюся компанию. – Очевидно, что вы не считаете меня подходящей партией для вашего племянника. Но будем честны, вы мало что обо мне знаете.

– Как раз наоборот, я знаю о вас очень много, Марселина Беатрис Руссо.

Опять полное имя разнеслось эхом в ее ушах, взмывая вверх, выше верхушек деревьев. И опять сердце Селины застучало чаще в груди в ответ.

Легкий смех сорвался с губ графа, точно он почувствовал ее нарастающий страх.

– До последнего времени вы жили со своим отцом-ученым на третьем этаже маленькой квартиры на Монмартре. – Он сделал шаг вперед. Селина не могла ничего поделать, машинально сделав шаг назад вместе с ним. Ее тело приняло это решение до того, как она успела начать сопротивление.

Никодим продолжал:

– И работали под опекой известной Камилль Де Богарне. – Он сделал многозначительную паузу. – На самом верхнем этаже ее ателье… под мягким светом мерцающих люстр.

Стук сердца Селины раздался у нее в горле.

«Он знает, – беспокойство зародилось в ее мыслях. – Он знает».

Эти два слова пронеслись в ее мыслях со скоростью пульса. Она силилась держаться спокойно, крепче сжав рукоятку серебряного кинжала, и ногти впились ей в кожу так, что стало больно.

– Мне ясно, что вы узнали много о моем прошлом, месье. Очевидно, что у вас много полезных источников. Однако эти подробности необязательно описывают мое настоящее.

Улыбка Никодима стала жестокой.

– Я слышал, вам нравится быть безрассудной. Посещать места, где находиться вам запрещено. Нравится лгать и нарушать правила.

Румянец появился на щеках Селины.

– О каких правилах вы говорите?

– Лишь о тех, которые имеют значение. О моих. – Его последнее слово прозвучало, как удар ножа в спину.

Селина не подала вида, что ее это задело, хотя ее колени уже дрожали под юбкой.

Другая эмоция появилась на лице графа. Селина не смогла ее узнать. Никодим продолжал внимательно смотреть на Селину, и на его мраморном лбу появилась морщинка. Она исчезла в следующую же секунду.

– Я уважаю вашу смелость, Селина. Чем больше я узнавал о вашем прошлом, тем лучше начинал понимать, почему мой племянник так вами очарован. Немногие юные особы смогли бы держаться так стойко в компании тех, кто может убить без колебаний. – Он снова сделал шаг вперед, кончик его трости стукнул по брусчатке рядом с его ногой с завидной решительностью. – В компании тех, кто готов убить вас по моей команде, не колеблясь ни секунды.

Дрожь охватила Селину. Она стиснула зубы, пока те не начали стучать, выдавая ее. Ей нечего было сказать в ответ. Дядя Бастьяна только что недвусмысленно заявил, что Селина все еще дышит только потому, что он так решил. Нахальная фраза в ответ ей ничем не поможет. Все, что она сейчас может делать, – это твердо стоять на ногах. Отказаться подчиняться, хотя ее скулы сводило все сильнее с каждой минутой, а мышцы напрягались, готовые к бою или к побегу.

В конце концов, Селина Руссо – не мычащий теленок, выращенный, чтобы быть съеденным. Она может быть тем, кем хочет. Мальчишка, убитый ею за то, что попытался вести себя с ней как с вещью, которой можно обладать, стал тому подтверждением. Ее последний вздох на этой земле не будет пронизан сожалением, в этом Селина была уверена точно.

Граф мрачно смотрел на нее сквозь тьму, словно мог прочесть ее мысли, но больше не сдвинулся с места. Стоял как гора под луной.

– Я также слышал о том, что вы не боитесь пролить чужую кровь. Однако вам следует знать, что и я не побоюсь уничтожить препятствие на своем пути.

– Почему вы столь сильно хотите меня напугать, месье? – Селина стиснула подол платья, кинжал Бастьяна был холодным в ее руке. – Чего вы хотите добиться?

Снова та непонятная эмоция на его лице. Если бы Селина его не знала, подумала бы, что это проблески уважения.

– Я не пугаю людей, mon chérie, – сказал Никодим. – Я торгую услугами. Если есть что-то, что я мог бы для вас сделать, вам нужно лишь попросить.

Селина чуть не расхохоталась. Теперь он предлагает ей сделку? Похоже, Бастьян научился быть таким хамелеоном именно у своего дяди.

– Мне не нужны деньги, месье.

– Я бы не стал оскорблять вас чем-то столь скучным, как деньги.

– Тогда могу ли я узнать, что вы хотите в обмен на услугу?

Граф не колебался.

– Я хочу, чтобы вы отвергли моего племянника. Прогоните его. Будет еще лучше, если вы предпочтете ему кого-то другого.

Селина моргнула.

– Чем я вам так не угодила? – Она прищурилась. – Тем, что у меня нет приданого или хорошей семьи?

– Как я и сказал, мне неинтересны столь скучные вопросы. То, что у вас нет приданого, и правда печально, но было бы неважно, если бы вы подходили по всем остальным параметрам. – Его слова ударили по ушам Селины, заставляя ее чувствовать себя подавленной. – По правде сказать, меня больше всего волнуют две вещи: вы слишком уж любознательны, и вы уже стали его слабостью. Я не люблю видеть слабости у своего племянника. Особенно если они касаются чего-то настолько глупого, как человеческие эмоции.

Следующие слова Селина выбирала с большой осторожностью, понимая, что ее щеки уже горят.

– Чувства, месье, – это не слабость. Я не слабость.

– Это слабость, если чувства начинают затмевать здравый рассудок. А любовь любого рода является оружием, которое можно использовать против человека, если применять его правильно.

Отчасти Селина была с ним согласна. Сколько раз в своей жизни она становилась жертвой своих эмоций и в итоге совершала неверные поступки. А потом она вспомнила о надежде, за которую держалась на пути через Атлантику.