Бастард-2 - Евгений Владимирович Щепетнов

Я не такая. Я не ною, не истерю, не ругаюсь черной бранью по любому поводу, и не достаю мужа глупостями вроде: давай отойдем в уголок, я встану на колени, я тихонько…

— Заткнись! (краснеет). Да, мне иногда хочется странного! И я не могу ничего с собой поделать! Мне что теперь, сдохнуть?! Ох…уже сто раз пожалела, что забеременела! Сейчас бы ходила стройная, красивая, и хихикала бы над тобой, уродливой черепахой! А теперь что?! Будь проклят тот день, когда я сняла свой амулет, предохраняющий от беременности! А все ты, все ты! «Я хочу родить от него!» Я и повелась! Мне ведь тоже надо! Ну как же, у подружки есть ребенок от этого парня, а у меня нет! Чем я хуже?! Так что все ты виновата. И если я щас выблюю и попаду на тебя — это тебя моя месть!

— Если ты на меня выблюешь, я выблюю на тебя. Потому что мне самой хреново. Так что заткни пасть, и смотри на представление. Иначе я сейчас от тебя сама уйду! Попрошу, чтобы отнесли в сторону!

— Ну и вали! Сучка ты, Соди! Гадина! А я сейчас плакать буду. Вот!

— Ооо…ну как ты меня достала! В тебе, Кири, сидят две женщины. Одна — умная, мужественная, справедливая и верная. На нее можно положиться, и я знаю — эта никогда не ударит в спину. Умрет, но защитит! И вторая — истеричная сука, шлюха, любительница выпить и нюхнуть, потаскуха, готовая раздвинуть ноги перед любым мужиком, лишь бы у него был хоть немного длиннее пальца. И эту, вторую, я ненавижу до глубины души! Тьфу на тебя! Сама сучка!

— Мда…вот насчет шлюхи, выпивохи и пальца — это уже не актуально (хихикнула, потом вздохнула). И нюхнуть — не для меня. Теперь — строгая диета, и…любимый муж. Какие там мужики! Какие там пальцы?! А насчет истерики…ну не могу с собой ничего поделать, и все тут. Поднимается дерьмо, кипит, выхода просит! И…прости, меня, Соди…я несносна. Я тебя люблю! (после паузы) Но ты все равно сучка!

— Тьфу на тебя! Смотри, какой красивый! Ему белый наряд идет, правда? И все равно — к белому, что бы ты ни говорила, лучше всего подходит серебро. Это элегантнее.

— Он император, демоны тебя задери! Ему приличествует самое дорогое, а не самое элегантное! И да…красив! Уж, как бы я его оседлала! Эй, засранцы, когда повылезаете?! Червяки вы эдакие… Ой! Ой-ей! Да я ничего не имела против, это так, для словца! Перестаньте!

— Хи хи хи…вот так вот! Думаешь, они не понимают? Все понимают! Я читала, что…

Тут голос Содии перекрыл натужный рев труб — УУУУУ! УУУУУ! УУУУУ!

И зазвенели колокола. Началось таинство возведения на трон.

Император Эдвин шел по ступеням на возвышение, очень похожее на эшафот. Толпа на площади волновалась, люди вопили, стучали ногами, хлопали в ладоши — им нравился новый Император, молодой, красивый, сильный. И пускай лишь бастард прежнего императора — он все равно глава Клана, и в жилах его течет правильная кровь.

Семь месяцев прошли в смуте — будущий император, который оказался могучим волшебником, да еще и некромантом, первым делом пошел во дворец и прикончил своего папашу, посмевшего убить мать будущего императора, и напавшего на него самого. Почему он убил, почему напал — версии были разные. Вроде как случайно напал. Так было сказано в манифесте, озвученном временно управлявшим страной Эдвином, а не верить ему себе дороже. Вон, как он расправился с теми, кто попытался преградить ему дорогу к трону. Уничтожил почти весь свой клан — всех братьев и сестер, которые встали во главе войска. И это немудрено — как можно воевать с некромантом, который посылает против тебя твоих же солдат, только уже мертвых? И этим солдатам не мешают убивать ни раны от копий и мечей, ни воткнувшиеся в тело стрелы. Их можно уничтожить только одним способом — отрубив голову. И то — лишенное головы тело ползет и вцепляется в противника, мешая тому продолжать бой. Рассказывали такие ужасы о побоище, когда Эдвин захватывал Запретный город, место обитания Императора, что чувствительные особы ночью не могли заснуть. Им мерещились мертвые тела, толпой идущие на приступ дворца, и кровь, разлитая по площади так, что ноги тонули в ней едва ли не по щиколотку.

Шесть месяцев тяжелых боев, в которых погибла куча народа, и вот — наступил день коронации. А после него народу обещан пир, чем будущий император сразу завоевал сердца горожан, падких на дармовую выпивку и жрачку.

Загремели фанфары, и Великий Храмовник возложил на голову Императора Эдвина золотой венок, украшенный россыпью бриллиантов размером с ноготь большого пальца. Венок сверкал под солнцем, и казалось, вокруг головы император возник сияющий орел, больше подобающий какому-нибудь святому, а не черному колдуну, некроманту, залившему империю человеческой кровью. На смену обычному императору, параноику и до предела упертому человеку, пришел Черный Властелин, и такого не было за всю историю империи.

Впрочем, людям на это было плевать. Пусть даже ими правит каннибал и кровопийца — главное, чтобы он не пил их кровь, кровь их детей, а еще — чтобы в доме всегда была еда, дрова для очага, и чтобы завтра в дом не ворвалась толпа грабителей и не вынесла последние пожитки. А что там делает у себя во дворце этот юный красавчик — да какая разница? Им до него — как до богов. Не видать, и не слыхать.

Новый Император поднял руку, призывая к тишине, и все замерли, ожидая его первой речи. Что он скажет? Что понесет молва по великой Империи? Чего ожидать от этого небожителя? Пир, конечно, интереснее речи, но если нельзя избежать — придется слушать. Да и любопытно, на самом-то деле!

* * *

Я поправил венец, который давил на голову, и который ужасно хотелось снять, чтобы почесать за ухом. Но приходилось терпеть. Я же Император! Типа — Черный Властелин. А Черные Властелины не потеют, не пукают, и не чешут в паху. На людях, по крайней мере. Да, чесалось и там тоже. Чертова парадная одежка меня изнурила. Жара ведь! Это вам не Сибирь! Хотя…летом там как бы не жарче, чем на югах. Но да ладно…надо что-то говорить. Что-то такое, что запомнится этим людям.

Про то, что отменю рабство — говорить нельзя. Это будет, но позже. Скажи сейчас такое, и от