Книги Якова - Ольга Токарчук

они хотят показать нам, что не желают иметь с этими еретиками ничего общего.

Ris 271 Kamieniec

Епископ тихонько покашливает, нетерпеливо шевелит ногой в меховом сапоге, и ксендз Пикульский понимает, что следует продолжать.

– Как у нас есть катехизис, так у них – Талмуд. Это, если говорить коротко, комментарий к Библии, но особенный, потому что касается того, как соблюдать законы и заповеди Моисея. – Ксендз постепенно оживляется, радуясь возможности продемонстрировать свои познания, которые он усердно копит уже не первый год. Пикульский бросает взгляд на скамью рядом с епископом и вопросительно приподнимает брови.

Епископ едва заметно кивает, и тот усаживается поближе. От ксендза пахнет затхлостью – бедняга, ему отвели покои на первом этаже, – и щелоком – вероятно, запах остался от посещения цирюльника, столь неудачно его побрившего.

– Это писали их раввины много сотен лет назад, и все там объяснили, чтó есть, когда, чтó можно, чего нельзя. Без этого сложная конструкция развалилась бы.

– Но вы же говорили, что все законы записаны в Торе, – недовольно прерывает Пикульского епископ.

– Однако после разрушения Иерусалимского храма, в изгнании, трудно было бы соблюдать Тору – в чужом краю, в ином климате. Кроме того, эти законы очень подробны, относятся к их прежнему, кочевому образу жизни, мир изменился, поэтому написали Талмуд. Ваше преосвященство, вспомните «Четвертую книгу Моисея», там говорится о трубах и армиях, вождях племен, шатрах…

– Ну да, – рассеянно вздыхает епископ.

– Франк утверждает, что все это ложь.

– Это очень серьезное обвинение. И Тора тоже?

– Против Торы он ничего не имеет, но священной книгой для них является Зоар.

– Это я понял. А чего они хотят на сей раз?

– Хотят, чтобы этого Франка наказали. В деревне Лянцкороне талмудисты избили этих своих еретиков и подали на них в суд за «грех адамитов», да еще сами наложили проклятие. Что еще они могут предпринять? Потому и обратились к нам.

Епископ поднимает голову:

– Грех адамитов?

– Ну, понимаете, ваше преосвященство… – начинает Пикульский, но вдруг заливается краской и начинает покашливать, а епископ, охваченный внезапным порывом человеколюбия, позволяет не заканчивать фразу. Однако ксендз Пикульский быстро берет себя в руки: – Франка пришлось выпустить из тюрьмы, но он и у турок продолжает свою деятельность. Во время еврейского поста этот Яков проповедовал с телеги, что раз у них есть истинный Бог и они твердо в него верят, то зачем им прятаться? Он сказал: «Вперед, давайте выйдем на свет и покажемся всем. Пускай нас увидят». Потом во время строгого поста наливал всем водки, угощал пирожными и свининой.

«Откуда они взялись, так внезапно, в таком количестве?» – размышляет епископ, шевеля пальцами ног в меховом сапоге. Он уже раньше слышал, что некоторые еврейские вероотступники не хотят соблюдать заповеди Торы, будучи убеждены, что с приходом Мессии ее законы аннулируются. «Но какое нам до этого дело? – думает епископ. Они нам чужие, религия у них путаная и уродливая. Это их внутренние распри, пускай себе грызутся». Но имеются и другие факты: будто они прибегали к заклинаниям и магии, пытались добыть вино из стены, используя тайные силы, описанные в «Книге Творения». Якобы встречались в отдаленных местах, на ярмарках и узнавали друг друга по различным знакам – например, писали инициалы своего пророка Ш-Ц на книгах, прилавках и товарах. И еще – это епископ тоже хорошо запомнил – торговали друг с другом, создавали закрытые компании, где поручались друг за друга. Он слыхал, что, когда одного из них обвиняли в мошенничестве, другие свидетельствовали о его честности и вину сваливали на кого-нибудь постороннего.

– Я еще не закончил писать отчет для вашего преосвященства, – внезапно начинает оправдываться Пикульский. – Зоар – это тоже комментарий, другой, я бы сказал, мистический, он касается не законов, а проблемы сотворения мира, самого Бога…

– Богохульство, – прервал его епископ. – Вернемся к работе.

Но ксендз не уходит, он моложе епископа лет на десять или больше, просто выглядит старым. Это из-за худобы, думает епископ.

– Хорошо, что вы, ваше преосвященство, послали за мной во Львов, – говорит ксендз Пикульский. – Я в вашем распоряжении, ваше преосвященство, и не думаю, что вы найдете кого-нибудь, кто лучше меня разбирается в евреях и этой еврейской ереси. – При этом ксендз Пикульский внезапно снова заливается румянцем, откашливается и опускает глаза. Видимо, чувствует, что переборщил и совершил грех гордыни.

Однако епископ не обращает внимания на его замешательство. «Почему я так мерзну? – думает он. – Словно кровь не достигает оконечностей тела, словно циркулирует слишком медленно. Почему моя кровь столь медлительна?»

Епископу хватает проблем с местными евреями. Что за дьявольское племя, лживое и упрямое: гонишь их в дверь – лезут в окно, нет на них управы, разве что действия неумолимые и неотвратимые. Ничего не помогает.

Разве епископ не приложил руку к королевскому декрету против евреев на восьмом году службы, то есть Anno Domini 1748? Он так приставал к королю, слал письма и бесконечно подавал прошения, что тот наконец издал указ: в течение двадцати четырех часов евреи должны покинуть Каменец, дома перейдут в руки городских властей, а школа будет разрушена. Свои интересы преследовали и армянские купцы, которым евреи особенно досаждали, сбивая цены, торгуя с рук или из-под полы; эти армяне щедро отблагодарили епископа. Но проблема никуда не делась. Изгнанные из Каменца евреи перебрались в Карвасары и Зинковцы, тем самым немедленно нарушив запрет селиться ближе трех миль от города, но никто их не осудил, и власти прикрыли на это глаза. Все равно евреи ежедневно привозили в город свои товары, чтобы хоть немного поторговать. Женщин своих посылали. Хуже всего оказалось то, что покупатели вслед за ними также стали переселяться за Смотрич, в Зинковцы, и там возник стихийный рынок, что навредило рынку каменецкому. Снова посыпались жалобы: например, что еврейки из Карвасар, несмотря на запрет, приносят печь в пекарню свои бублики. «Почему я должен этим заниматься?» – думает епископ.

– Они твердят, что законы Торы для них больше не указ, – продолжает тем временем свою лекцию ксендз Пикульский. – И что еврейская религия, опирающаяся на Талмуд, – это религия ложная. Никакой Мессия уже не придет, евреи зря ждут Мессию… Они также утверждают, будто Бог имеет три обличья и что этот Бог явился в мир в человеческом теле.

– Вот! И они правы, – обрадовался епископ. – Мессия не придет, потому что он уже пришел. Но ты же не хочешь сказать, любезный, будто они верят в Иисуса Христа, – епископ осеняет себя крестным знамением. – Дай мне письмо от этих чудаков.