Колдун и Сыскарь - Алексей Евтушенко

— Ну о чём… Чистый заговор против самодержавной власти императора. Причём одновременно колдовской и политический. Дарья-то, оказывается, была короткое время любовницей Петра, потом он уже её князю Долгорукому передал. Или подарил, не знаю. Она же крепостная. Кирилл хотел над Дарьей и Харитоном колдовской смертельный обряд провести, чтобы Петра ослабить. Ментально. Поэтому они на усадьбу ночью и напали. А дворню перерезали, чтобы свидетелей не оставлять. Правда, я не совсем понял, при чём здесь Харитон, но факт остаётся фактом. Ну вот. А тут мы их почти достали в Люблино, которое этому Кириллу и принадлежало со всеми потрохами. Он там свои колдовские порядки навёл. По завету учителя, так сказать. Короче, помешали мы им, повезло. А если бы обряд был совершён, то на пути следования Петра Алексеевича на Каспий вторая группа заговорщиков, уже чисто политическая, должна была совершить на него покушение. Удачное, понятно. Ментально-то царь Пётр был бы сильно ослаблен. А где пробой в ментале, там и пуля лёгкую дорожку найдёт. Как-то так, в общем. Получилось, что мы с Симаем царя спасли в некотором роде, и он это оценил. Дарья же с Бертраном… Кто их знает, что с ними стало. Перед самой отправкой в будущее я шепнул Брюсу о том, что в Москве, очень вероятно, завелось вампирское гнездо иностранного происхождения. Пусть, мол, проверит информацию и примет меры. Жалко же ни в чём не повинных москвичей. Это Бертран нас уверял, что не пьёт человеческую кровь. А те, кто из него вампира сделал? Да и не известно на самом деле, врал Бертран или правду говорил. Очень может быть, что и врал.

— И что Брюс? — спросил отец Николай.

— Кивнул, и всё. У меня сложилось впечатление, что он знает. А раз так, то беспокоиться больше нам было не о чем.

— Понятно, — сказал отец Николай. — Что-то начинает проясняться. И это «что-то», скажу вам прямо, мне не нравится. Сдаётся, не врёт легенда.

И он поведал присутствующим о ведуне Самовите, легенда о котором издревле живёт среди русских православных священников и передаётся из поколения в поколение.

Было это, якобы, на самой заре крещения Руси, в пору правления Владимира Красно Солнышко. Жил в одном городе, неподалёку от Новгорода молодой сильный ведун по имени Самовит. Самовит был влюблён в девушку по имени Зоряна. И быть бы свадьбе, но Зоряна окрестилась в веру Христову и сказала ведуну, что не выйдет за него, пока он тоже Христа не примет. Однако не мог Самовит предать веру предков и отправился на капище Велеса, чтобы испросить у бога совета. Там его уже поджидал дьявол. Он соблазнил ведуна долгой, почти вечной жизнью, а тот взамен обещал вредить, как только можно, новой вере. Потому как не мог стерпеть того, что церковь христианская рушила языческих идолов и капища, а Зоряна, в которой воплотилась только-только народившаяся душа русского народа, не захотела выйти за него замуж, а согласилась пойти за молодого греческого священника Григория, который недавно прибыл в город. Самовит подстерёг и убил Григория, а сам исчез, присвоив себе имя убитого. Говорят, именно он околдовывал потом русских князей, входя к ним в доверие под разными личинами и во многом способствовал тому, что Русь к приходу орд Батыя оказалась разобщена. И вообще изрядно сделал на протяжении веков «хорошего» и для православной церкви, и для государства российского. Все, кто вступал с ним в схватку, гибли, потому что помогает колдуну сам дьявол. А победить его раз и навсегда может лишь тот, кто бесстрашен, крепок в вере, силён и ловок в бою, чист душой и в чьём сердце живёт великая любовь. Или колдун, превосходящий его по силе.

— Брюс! — в один голос воскликнули Симай и Сыскарь.

— По вашему рассказу выходит, что от Брюса он сбежал к нам, — сказал отец Николай. — А уж в нашем-то времени точно второго такого колдуна нет. Даже близко. Мы бы знали. Под «мы» я подразумеваю русскую православную церковь.

— Жуть вообще-то, — подала голос Ирина. — Языческий колдун и аватара России. Сделка с дьяволом и вечная жизнь, полная зла и ненависти. Скажите мне, что я сплю.

— Я тоже поначалу думал, что сплю, — сказал Сыскарь. — Ничего, Иринка, привыкнешь.

— Легко сказать, — пробормотала девушка. — Но меня не только это беспокоит.

— А что ещё?

— К парикмахеру я не сходила. Не успела за всей этой кутерьмой. Теперь места себе не нахожу, извелась вся.

— Это так важно? — удивился Сыскарь.

— Ещё бы. Сам подумай. Впереди, очень может быть, нас смертельный бой ожидает, а у меня голова не в порядке. Ужас.

Мужчины молча переглянулись. Аргумент превосходил их понимание. Или лежал в совершенно иной плоскости бытия. И с этим ничего нельзя было поделать.

Гроза разразилось, когда до Кержачей оставалось не более получаса крейсерского хода. Или даже двадцать минут, если прибавить скорости. Да такая гроза, что Ирине пришлось остановиться, съехав на обочину. Бешеные потоки воды заливали ветровое стекло, дворники стонали, но не справлялись, и уже в пяти шагах за сплошной стеной ливня нельзя было разглядеть ничего. Резко потемнело, ощутимо упала температура, отяжелевшие чёрные тучи едва ползли, цепляясь брюхом за верхушки, деревьев. Там и сям, одна за другой вспыхивали молнии, и гром, больше похожий на близкие раскаты крупнокалиберных орудий, не утихал ни на секунду.

Минут десять они просидели в машине, ожидая, когда гроза выдохнется, но не тут-то было. Наоборот, создавалось впечатление, что природный катаклизм лишь набирал силы.

Много позже Сыскарь не раз пытался восстановить в памяти последовательность событий, которые произошли тем поздним вечером, начиная с минуты, когда он сам сел за руль, чтобы пробиться в Кержачи сквозь эту жуткую грозу, и до самого конца. И не мог. Обрывки. Эпизоды. Отдельные кадры. То же самое случилось и с остальными. Как будто все они действовали в полубессознательном состоянии, на инстинкте и голой воле к победе. И лишь потом, сложив вместе свои воспоминания, сумели получить относительно целую картину. Весьма относительно.

…Кроссовер ползёт на скорости пять километров в час сквозь чёрный водопад, непрестанно озаряемый вспышками молний. Гром не даёт говорить. Мобильной связи нет. Сквозь треск помех на какой-то радиоволне доносится новостное сообщение о необычайно мощном циклоне, взявшемся буквально ниоткуда. Синоптики в полном ауте, никто ничего не понимает…

…Кержачи словно вымерли. Видимо, случился обрыв, нет электричества и за потоками воды с почти уже ночного неба едва можно различить тёмные размытые пятна домов. В свете фар — промокшая до последней нитки девчушка загоняет во двор через калитку небольшую стаю гусей с гусятами. Девчушка рыжеволосая и веснушчатая, лет шести-семи, и где-то Сыскарь её уже видел. Ах, да. Здесь же, в Кержачах, на второй день. С этими же гусями. Кажется, с тех пор прошли годы. Подчиняясь инстинктивному порыву, Сыскарь останавливается, выскакивает из машины, делает к девчушке несколько шагов, тут же промокая насквозь под неутихающим ливнем. Девчушка стоит и спокойно глядит на Сыскаря. В её зелёных, как майская трава, глазах нет ни капельки страха. Лишь понимание. И немного детского любопытства.