Крымский излом - Александр Харников

Козырнув, лейтенант НКВД обратился к капитану Дмитру Благоеву.

– Лейтенант пограничной службы Николаев. Господин капитан, попрошу предъявить судовую роль, документы на груз и на судно.

Очевидно, такие процедуры раньше были ему привычны. Я сам не ходил ни в Одессу, ни в Новороссийск, ни в Батум, но торговля у СССР через Черноморские порты была довольно оживлённой.

- Товарищ лейтенант, – с лёгкой ехидцей заметил земноводный офицер, – вы забыли спросить о наличии подданных враждебных держав, лиц без гражданства и участников незаконных вооружённых формирований. Мы же с вами договаривались. Тут война идёт, а это непорядок.

Лицо офицера озарила мечтательная улыбка:

– Вдруг в гальюне по шею в дерьме сидит какая-нибудь важная птица Третьего Рейха?

К моему удивлению всесильный НКВДшник не затопал ногами, не закричал на наглеца, а наоборот, покраснел и смутился.

Рановато им ещё по шею в дерьме сидеть, вы тут товарищ лейтенант ещё меньше недели орудуете... Вот через полгодика-годик замучаемся их перед судом от дерьма отмывать.

- Отмывать их от дерьма будем не мы, а адвокаты, – назидательно заметил офицер. – А наша с вами задача, товарищ лейтенант, просто их поймать.

Я абсолютно ничего не понял в этом диалоге, как будто и не на русском языке говорили эти двое. Зато для себя кое-что понял наш капитан, господин Благоев. В мозгах у него все перемешалось.

– Господа-товарищи, господа товарищи, вот этот человек, – указал он на меня, – мой старший помощник, он есть подданный бывшей Российской империи, который не взял никакое другое подданство. Он есть ваш государственный преступник, хватайте его. Больше никаких других чужих подданных на борт мой судно нет.

Вот ведь паскуда, а казался таким приличным человеком. Зато матросы, среди которых не побоюсь сказать, я был любим и уважаем, застыли как громом поражённые. Зачем ему это было надо, непонятно. Ведь из-за отсутствия подданства я даже не мог занять его место.

- Не надо никого хватать! – с некоторой ленцой сказал офицер в погонах дернувшимся бойцам НКВД. – Один момент, товарищи. Если сей господин не брал иностранного подданства, то он наш человек. Что мы сейчас и проверим.

– Николай Никифорыч, – обратился офицер к командиру НКВД, – ты погляди, чтобы капитан ничего с собой не сделал. В море там не сиганул или лобик о палубу не разбил случайно. А то ведь напорется фейсом о чей-то кулак и будет бо-бо.

Потом офицер чуть вразвалочку двинулся в мою сторону. Я раскрыл ладони, показывая, что в них ничего нет.

– Отлично! – кивнул тот. – Предъявите документы, господин...

- Кайгородов, – сказал я вытаскивая из-за отворота кителя свой паспорт иностранца, – Николай Кайгородов.

- О, как интересно, – произнёс офицер, с лёгким кивком принимая у меня документы. – Я тоже Николай, и он Николай – кивнул он на НКВДшника. – Тут кругом одни Николаи.

Потом он жёстко посмотрел мне в глаза:

– Офицер? Пехота, кавалерия, артиллерия, флот?

- Бывший офицер, – вздохнул я. – Флотский, разумеется.

Лейтенант чуть исподлобья посмотрел на меня.

– Бывших офицеров не бывает, господин Кайгородов, – казал он с усмешкой. – Так говорил мой батя, которого я очень уважаю, поскольку он потом и кровью дослужился до бог знает каких высоких чинов. Бывают офицеры на действительной службе, в запасе и мёртвые... Бывших не бывает.

Он бегло просмотрел бумаги.

– На Родину вернуться не думали?

- На расстрел? – гордо задрал я голову. Теперь признаюсь – жест был весьма глуповат-с.

- Нужны вы кому, чтоб вас расстреливать, – загадочно ответил лейтенант. – После двадцать пятого года, надеюсь, в борьбе против Советской власти не участвовали?

- Я, господин лейтенант, собственно в борьбе против Советской власти никак не участвовал. Выехал за пределы Российской империи в марте восемнадцатого и нимало о сём не жалею. Стрелять в таких же русских как я… Нет уж, увольте. Вот германцы или турки, так это совсем другое...

- Слышь Коля, – повернулся офицер к НКВДшнику, который в это время проверял документы у других членов команды. – Чел белый и пушистый, а всё туда же – на расстрел. Запугал вами людей Геббельс, ой запугал.

- Я этого Геббельса, крысёныша, когда поймаю, тоже до смерти запугаю. – отозвался тот.

- Не выйдет, – вздохнул офицер. – Он уже сам так запуган, что живым в руки не дастся. Шестерым малолетним дочерям цианистый калий введёт, жену из автомата порешит, а сам застрелится. Вот тебе и крысёныш.

– Ну ладно, – он взял меня под локоток и отвёл в сторону. – Вы мне, Николай Александрович, вот что скажите. Что мне дальше с вами делать? Ведь этот ваш капитан, как пить дать, доложит в гестапо о нашем с вами разговоре. И всё, пропал господин Кайгородов бесследно.

- В Болгарии нет гестапо, – возразил я.

- Есть, есть, – с лёгкой иронией ответил мне лейтенант, – только действуют они негласно. Если уж в нейтральной Швейцарии настоящее осиное гнездо, то в Болгарии сам бог велел быть им понаглее. Эх, а ладно!

– Коля, – окликнул он своего партнёра из НКВД, – подойди сюда на секунду.

И после того, как красный пограничник подошёл к нам. вполголоса сказал ему:

– Слушай, ты до ихнего капитана докопаться сможешь? Наверно не забыл ещё, как это делается?

- Что, завербовал? – ухмыльнулся тот. – Поздравляю. И кстати, а зачем до него докапываться? Есть у меня подозрение, что он ведёт шпионаж против СССР в военное время. Вот и задержим его по этому подозрению. Подозрения – это такое дело, что разбираться с ним можно будет до ишачьей пасхи.

- Отлично! – кивнул лейтенант. – Я так и знал, что ты настоящий друг.

И обратился ко мне:

– Не думай, это не вербовка в обычном смысле слова. Просто нам нужен человек, который в определённых кругах наших соотечественников за рубежом смог бы без прикрас и недомолвок рассказать всё, что тут видел и слышал. И слушайте советское радио. Как только объявят о единстве нашей истории, о разрешении носить дореволюционные награды и о восстановлении гражданства СССР для тех подданных Российской Империи, что подобно вам, не принимали иностранного гражданства либо подданства... Тогда мы вас ждём в ваших рядах. Вот эти бумаги, – из-за отворота кителя лейтенант достал толстый пакет. – я попрошу вас передать в румынское консульство в Варне. Здесь списки тех солдат и офицеров, что попали в плен. Сбор тел убитых пока продолжается, так что с этим ничего определённого. Но пусть будут уверены: кто не в плену, тот давно мёртв. К примеру, от отдельного кавалерийского полка после удара батареи ТОСов остался только пепел...

- Хорошо, – я взял у него бумаги. – Скажите мне, господин лейтенант, только честно. Почему вы воюете за большевиков?