Моролинги - Максим Дегтярев

– Да-да, я тоже помню, – кивнул Цанс. – Семин хотел унизить меня в ваших глазах. Спенсер не только сделал наблюдения, но дал им объяснение. Его объяснение Семину отлично известно, он считает его смехотворным. А я с этим объяснением согласен.

– В чем же оно состоит?

– Спенсер полагал, что моролинги верят, что души их предков обитают в мире, где время течет в обратную сторону. Ритуал под названием «ворча» – это ни что иное, как встреча с собственной душой, которая способна давать советы своему бывшему, но еще живому, носителю. Поэтому соплеменники в повседневном общении не пользуются настоящими именами. Имя моролингу нужно для общения с душой, то есть для ритуала ворчу. Обращаясь к своей душе, он произносит имя шиворот-навыворот для того, чтобы в мире духов имя прозвучало правильно. Я не знаю, что видят во сне моролинги. Возможно, самих себя, но старше, или своих потомков. Но ясно одно: когда есть возможность посоветоваться с собственной душой, которой известно будущее, нет никакой необходимости общаться с предками – они мало что знают.

– Что же тут смешного?

– Мне возражали, что первобытные племена даже обычное течение времени плохо себе представляют, не говоря уж об обратном. Ведь это чистая абстракция – время, текущее вспять. Кивара-муравьедов трудно заподозрить в избытке абстрактного мышления. У них нет слова, ознчивающего то, что мы называем «время».

– Веское возражение…

– Пускай… Но давайте вспомним один пассаж у Дюркгейма – пассаж, растиражированный впоследствии Леви-Стросом. Индеец из племени Дакота формулирует метафизику, совпадающую с метафизикой философа Бергсона с точностью до терминологии. Вряд ли индеец читал Бергсона, и тем более – согласился с его метафизикой… Вот вам и веское возражение! Со времен Бергсона и Спенсера вселенная с противоположной стрелой времени перестала быть умозрительной абстракцией, она существует, поскольку существуют темпороны. А у моролингов – небо эмпирея имеет противоположную стрелу времени.

– Да, – оживился Брубер, – но если пойти еще дальше: почему бы не предположить, что моролинги перехватывают темпороны, что они воспринимают эти частицы, как мы с вами воспринимаем видимый свет. Иными словами, моролинги видят будущее. Такое предположение противоречит современной физике?

– Будущего нет, – отрезал Цанс. – Будущее – это фикция. Когда мне говорят, что кто-то видит будущее, я советую сходить к офтальмологу.

– Почему не к психиатру? – спросил я.

– Потому что я говорю это не в издевку. Я даю дельный совет. Будущее включает в себя все возможности развития настоящего, поэтому из настоящего оно смотрится размазанным, как при близорукости или как сквозь мутное стекло, выражаясь библейским языком.

Несмотря на эту отповедь, Брубера понесло в философию:

– Имея дар предвидения, кивара шелеста листвы остались первобытным племенем. В сущности, они не получили никаких преимуществ по сравнению с остальными народами.

– Нас, остальные народы, манит неизвестность, – нравоучительно ответил Цанс. – Фатализм, даже обоснованный, в конечном итоге бесплоден…

Вернулся Вейлинг с охапкой веток. По земле он волочил какого-то зверя, держа его за хвост.

– Вот, принес на ужин, – он швырнул ящерообразного урода к нашим ногам. Урод вдруг ожил, вспрыгнул к Бруберу на колени и убежал. Второе за день нападение местных обитателей перепугало писателя до смерти.

Вейлинг свалил ветки возле кострища.

– Они не убегут? – осторожно спросил Цанс.

Я занялся костром.

Дуг прилетел чрез сорок пять минут. Каждый получил по влажному полотенцу, дабы вытереть комбинезоны перед тем, как влезть в салон, который Дуг «только недавно вымыл».

Мы кое-как втиснулись в четырехместный флаер.

– Рунд на базе? – спросил я.

– На базе. Полковник сказал, что сообщит нам, если он вылетит. Как тебя угораздило так навернуться?

Отвечать я не стал, Дуг не настаивал.

Всю дорогу мы молчали. Только Вейлинг несколько раз пытался полунамеками рассказать, как плохо актеры справились с ролью моролингов. Цанса он замучил вопросом, у кого южноамериканские индейцы переняли обычай курить трубку мира – у («хи-хи») индейцев-апачи или у («гы-гы») ирокезов.

Виттенгер звонил два раза, интересовался, все ли у нас в порядке.

Наконец флаер коснулся посадочной площадки «Ламонтанья», я тайком вытер со лба холодный пот. Неужели пронесло, недоумевал я.

Перед дверью в номер, отведенный для Бенедикта, толпилось несколько человек. Среди них были Рунд и охранники. Катя пробежала мимо, я заметил на ее глазах слезы.

Из номера Бенедикта вышел Виттенгер и еще один человек, которого я видел впервые.

– Пошли ко мне, – буркнул инспектор и зашел в свой номер.

– Мне нужно переодеться…

– Закрой дверь… плотнее, – оборвал он меня на полуслове. – Бенедикт мертв. Отравлен.

Я покачнулся, пол куда-то пополз, рука вовремя нащупала кровать. Я сел. Совладав с нервами, спросил:

– Как это произошло?

– Не знаю. Экспертов у меня тут нет. Врач – ты его видел – сказал, что пока не определил источник цианида.

– Его отравили цианидом?

– Предположительно.

– Когда он умер?

Инспектор посмотрел на часы.

– Три – три с половиной часа назад. Ты в это время убегал от Рунда, мы тебе помогали. Тело обнаружили охранники. По их словам, со стороны казалось, что Бенедикт спит, перевернувшись на бок. На полу валялась банка из-под цитрусового сока и видеопланшет с каким-то текстом.

– Почему вы не сказали мне сразу?

– По-моему, ты и так был на взводе. Боялся, что не долетишь?

– Боялся, – признался я. – Поэтому просил вас записать наш разговор.

– Я так и понял.

– Где был яд?

Инспектор присел рядом.

– В еде или напитках, которые привез биоробот. Робот ехал через два этажа и два коридора, подсыпать яд мог кто угодно. В первую очередь – охранники. И вот что любопытно: Катя говорит, что она не заказывала для Бенедикта ничего из того, что ему привезли. Например, она заказала колу, а привезли сок, запах которого способен отбить запах миндаля.

– Банку с цитрусовым соком открыли на кухне?

– Да, Катя подтвердила, что банки подают открытыми, чтобы постояльцы не обливали соком скатерти и постели. Сок плохо отстирывается.

– Хм, как предусмотрительно! Вы говорили с Шишкой?

– Почти что нет.

– То есть?

– Она была в истерике. Обозвала меня старым идиотом. Потом пропала, ее искали по всей турбазе, но не нашли.