Ответ знает только ветер - Йоханнес Марио Зиммель

— Потому что в этом случае все кровяные сосуды будут внезапно пережаты и кровь не сможет больше поступать в голову. Это же ясно как день, — разве не так, дети мои?

— Конечно, ясно как день. Простите, доктор, — сказал Руссель.

— Но вполне может быть и так, что шнур не был затянут рывком и с силой! Ведь убийца задушил Килвуда не в постели — если удушение вообще имело место, — а в ванной комнате. Обратите внимание на эти куски кала там, возле ванны. В постели же никаких следов кала мы не видели. Следовательно, смерть наступила в ванной — с этим и связано опорожнение кишечника. Все это убийца весьма умно продумал. Но не до конца. — Вернон умолк, прихлебывая кофе. Потом опять зашагал по комнате, вещая: — Гортань, вероятно, тоже может быть повреждена.

— Ага, — заметил я.

— Но не обязательно! Удушение, как я уже сказал, весьма щекотливое дело. Если вообще можно говорить об удушении. Кое-что указывает на это, признаю́. Я обнаружил под гортанью явный след удушения. Он проходит горизонтально и особенно ярко выражен на шее сзади. При вскрытии я могу также обнаружить переломы щитовидного и перстневидного хряща…

— Прекрасно, чудесно! — в ироническом восторге воскликнул Лакросс.

— …но опять-таки не обязательно! Обычно таких переломов не обнаруживают.

— This guy is driving me nuts,[14] — сказал американец из консульства.

Вернон одарил его детской улыбкой.

— Доктор, давайте отвлечемся пока от причины смерти. Что вы скажете о времени ее наступления? Можете ли сейчас сказать что-нибудь конкретное по этому вопросу? — спросил Руссель.

— Ну, это тоже весьма запутанная история. Трудно, трудно…

— Почему это трудно? Вы приехали в половине шестого. К тому времени, когда вы увидели труп, он уже окоченел или еще нет?

— Нельзя ли мне еще немного сахара… Спасибо. Частично — да. Челюстные мышцы. Шея и руки, ноги и ступни — еще нет.

— Значит, Килвуд был убит меньше, чем за пять часов до того.

— Это еще вопрос.

— Почему это? — Руссель даже присвистнул. — Через пять часов наступает полное трупное окоченение.

— Это вы говорите! Другие говорят нечто другое. Ну, хорошо, при нормальной температуре среды действительно через пять часов. Однако температура воздуха в этой квартире не была нормальной, особенно в ванной комнате. В ванной очень тепло, вы все это признаете, не правда ли? Итак: может быть, Килвуд был убит за пять часов до моего прихода, но полное трупное окоченение из-за повышенной температуры воздуха еще не наступило, дети мои. Кроме того: окоченение начинается вовсе не с челюсти, оно начинается с сердца. А как мне это определить до вскрытия?

— Мы знаем, что Килвуд во всяком случае в пять часов утра был уже мертв. Потому что именно в пять утра мы нашли его мертвым. Вы приехали в пять тридцать. Были ли на трупе пятна? — спросил Лакросс.

— Я не нашел ни одного.

— Следовательно, не прошло еще трех часов…

— Минуточку, дети мои, минуточку! При быстрой смерти, например, при удушении, кровь свертывается хоть и быстрее, но в первые двадцать четыре часа вновь разжижается, поэтому в таких случаях трупные пятна появляются позже. Хотя с другой стороны…

Рикар из министерства финансов издал громкий стон.

— Ну, ладно, дорогой доктор, — мягко сказал Руссель. — Пожалуйста, укажите нам — при всех оговорках и неточностях — самый ранний и самый поздний момент смерти Килвуда.

— Но я не могу назвать точное время! И никто не может!

— Ну хотя бы примерно.

Вернон проворчал:

— Примерно — значит, вы разрешаете мне до часа отклонения в ту или другую сторону?

— Да.

— Тогда я сказал бы, что Килвуд умер не раньше ноля часов тридцати минут и не позже часа тридцати. Это однако означает…

— …что он мог умереть и уже в половине двенадцатого и только в половине третьего, ясное дело, дорогой доктор, — сказал Руссель.

— I’ll be a son of a bitch,[15] — сказал американец.

Вернон, не понимавший ни слова по-английски, радостно ему кивнул.

А Лакросс сказал мне:

— Кстати, все ваши образцы почерков мы передали нашему эксперту.

— И что же?

— Он абсолютно исключает, — даже при условии, что письмо с угрозами было написано искаженным почерком, — что хотя бы один из собранных вами образцов совпадает с почерком того письма, — ответил Луи Лакросс.

Я резко повернулся и вышел из ванной комнаты, пересек спальню и оказался на балконе. Там я долго дышал полной грудью, крепко вцепившись руками в парапет. Если бы я еще хотя бы секунду слушал все, что там говорилось, я бы созрел для дурдома. Я стоял и смотрел на глубокую, зеленую долину Граса. В мерцающем воздухе цветники парфюмерных фабрик переливались всеми оттенками фиолетового, красного, желтого, голубого, белого и оранжевого. Вид открывался поистине прекрасный, а у меня на душе было так тошно, как не было еще никогда в жизни.

— Карин, — сказал я жене, — я хочу с тобой развестись.

— Повтори это еще раз, — сказала она.

Она была в халатике, небрежно причесана и не подкрашена, она не знала, что я приеду, и на ужин был только сыр и пиво. Мы с ней сидели визави за обеденным столом в гостиной, было девять часов вечера и в гостиной горели четыре высоких торшера с большими шелковыми абажурами медового цвета.

Я повторил:

— Я хочу с тобой развестись, Карин. Мне очень жаль, но я тебя больше не люблю и не могу больше с тобой жить. Я хочу с тобой расстаться.

— Из-за другой женщины?

— Да, из-за другой женщины.

— У тебя к щеке прилип кусочек сыра, — сказала моя жена. — Смахни. Я знала об этом уже тогда, когда ты приезжал сюда в последний раз. Меня не обманешь.

— Я люблю эту женщину, Карин, — сказал я и показался сам себе гнуснейшим подлецом и ничтожеством, кем на самом деле и был, но я не мог ничего с собой поделать, в самолете я тысячу раз все обдумал. — Эту женщину я люблю, — еще раз повторил я.

— Эту мерзавку. Связывается с женатым человеком…

— Она не знала, что я женат. Но потом я ей сказал.

Карин допила свой стакан и налила себе еще. Потом закурила сигарету и разглядывала меня сквозь прищуренные веки.

— И тогда она заявила: если ты не поговоришь со своей половиной и не выложишь ей все как есть, я тебя больше не приму в постели, так было дело?