Апостол, или Памяти Савла - Павел Сутин
Шрифт:
Интервал:
– Несу, Роман Сергеич, – она выбралась из-за прилавка и, переваливаясь, поднесла к столику пластмассовый поднос. На подносе стояли три стопарика с янтарной жидкостью, блюдце с толсто нарезанным лимоном и три бутерброда с копченой колбасой.
– Давайте, за плодотворное сотрудничество, – сказал Роман.
Рукой в перчатке он взял стопарик.
Дорохов с Димоном тоже взяли. Чокнулись, отпили по глотку.
– Пять звездочек? – спросил Дорохов.
– «Ереван»… А как вы добились полного вымывания сплава?
Тут Дорохов глянул на армянина уважительно. Этот человек знал нюансы. Когда в азотке растворяют позолоченные ножки радиодеталей – те сплавы, что внутри позолоты, вымываются. И остаются только пленки самой позолоты. Тончайшие цилиндрики из чистого золота. Все остальное уходит в мусорный осадок, в шлам. А золотые пленочки остаются плавать в азотной кислоте, и взвесь от этого получается красоты фантастической. Но во многих трубочках позолоты остается сплав, он тянет позолоту вниз, и такие «недовымытые» цилиндрики уходят в шлам.
– При анодном растворении сплав вымывается практически полностью, – сказал Дорохов. – Я не знаю, почему это происходит, но это так. У меня установка пока еще наживую собрана… Но метод верный. Простой и эффективный.
– Угу, – прогудел Роман. – Что простой – это хорошо… А вы по образованию химик?
– МИТХТ, кандидат наук. Но это неважно. Это задача для второкурсника.
Роман показал глазами на стопарики, они выпили. Димон помалкивал. Его-то Роман ни о чем не спрашивал.
– Хорошо, – Роман пососал лимонную дольку. – Убедили вы меня.
Дорохов пожал плечами. Не собирался он никого убеждать. Методика есть, методика заработала. Хотите – берите, не хотите – до свидания.
– Ладно, – Роман вздохнул и надел шапку. – Мы на этой неделе с Димой свяжемся.
– Звоните, – сказал Дорохов. – Методика работает. Мы готовы сотрудничать. С вами или еще с кем-нибудь.
Роман коротко глянул на Дорохова и подтянул перчатки. Дорохов почувствовал, как справа переступил с ноги на ногу Димон.
– До свидания, – сказал Роман и вышел.
Из двери по ногам пахнуло холодом.
– Ты чего, Миха? – прошипел Димон.
– Что «чего я»?
– Что ты мелешь? – зло сказал Димон.
– Да расслабься, Димон, – Дорохов допил коньяк (классный коньяк, не хуже, чем у Сени). – А ты чего прогибаешься перед каждым папиком? Что я, дубленок не видел? Шапок я пыжиковых не видел? «Солидный человек»… Зазвал в какой-то шалман…
– Это очень серьезный человек, Миха. Не надо так говорить – «с вами или еще с кем-нибудь». Нам с ним работать.
– Работать надо с тем, кто будет хорошо платить, – сквозь зубы сказал Дорохов. – Пошли.
Они вышли на улицу. После чадного воздуха чебуречной Дорохова прохватил морозец. Он поправил шарф и натянул на уши спортивную шапку-петушок.
– Я домой, – сказал Дорохов. – Завтра встречаемся на квартире. В семь.
Димон ничего не ответил.
– Ну чего ты смотришь на меня так? – сказал Дорохов. – Ты обещал, что весь сбыт будет на тебе. Химия на мне, а сбыт на тебе. Я свою задачу выполнил. Методика работает, металл пошел. Я вообще не хочу ничего знать про покупателей. Ты меня сюда притащил, с Романом этим говорить заставил. Теперь глаза таращишь, тон мой тебе не понравился… Димон, у тебя всего лишь первый покупатель, а ты уже шугаешься.
– Да что ты накинулся-то на меня? – огрызнулся Димон. – Ну да, ты ж у нас Менделеев! Лавуазье, блин!.. А я на побегушках! «Димон – фарфор!», «Димон – гидразин!» Я, Миша, между прочим, тоже свое дело делаю! Это серьезный человек и покупатель перспективный! И не надо с ним так разговаривать!
– Ладно. Договаривайся со своим перспективным покупателем. А меня больше на все эти переговоры не води.
– Уж будь спокоен, – сказал Димон. – В первый и последний раз… Ты мне всех купцов распугаешь. Ладно, давай. До завтра.
* * *
«Сексту Афранию Бурру, претору в Ерошолойме.
Что это с Вами творится, Бурр? Что за сказки Вы мне присылаете? Я слышал, что Восток превращает трезвых людей в пугливых мистиков, и с Вами, похоже, случилась та же беда. Вам бы провести всего один месяц в Риме, наблюдая господ сенаторов. Вам бы побыть, как я это делаю уж который год, в атмосфере цинизма и бесчеловечной расчетливости, среди людей, для которых существует одна лишь политическая выгода, а более ничего. И обещаю, что по прошествии этого месяца Вы выбросите из головы мистический флер загадочного Востока.
А Ваш последний доклад был беспомощен и смешон. Я дожидаюсь от Вас проверенных и перепроверенных сведений, а Вы прислали историю о пылких проповедниках, рьяно оберегающих Храм от суетливых торгашей.
Вы пишете, что проповедники из галилеян устроили в Храме побоище и изгнали оттуда торговцев. Галилеян арестовали, но вскоре отпустили. И Вы дознались, чьими стараниями их отпустили. За проповедников хлопотали Иосиф Аримафейский и Никодим Газийский.
Итак, на площади случилась драка, оттуда изгнали торговцев. Богопослушные проповедники возмутились присутствием торгашей. Все складно и увлекательно. И все чушь – от первого слова до последнего.
Там, близ Храма, нет никаких торговцев, Бурр. Нет и не было. О боги, сколько шуму вокруг этого злосчастного Храма! Джбрим с таким воодушевлением толкуют о своем Храме – можно подумать, что во всей Ойкумене нет здания прекраснее. Я видел этот Храм, в Риме есть бани побольше, чем этот Храм. В длину он, помнится, локтей шестьдесят, в ширину около тридцати, да столько же в высоту. Величественное строение, ничего не скажешь! Только джбрим умеют нагородить столько восторгов вокруг неказистого трехэтажного дома. Там еще, помнится, налеплено множество деревянных пристроек, отчего это несуразное святилище и вовсе походит на огромный постоялый двор.
Так вот, о торговцах: в Храме их не бывало отродясь. Не каждый джбрим может попасть в Храм в обычные дни. И возле Храма, на площади тоже не было торговцев.
Но там были менялы. Знаменитые ерошолоймские менялы, превилегированный цех. Но с чего галилеяне ополчились на менял? Почему грубо прогоняли с мест? Кохены Иосиф и Никодим в своих ходатайствах напирают на «благочестивый гнев» проповедников, «пришедших в возмущение» оттого, что близ святого места собрались торгаши. Любопытно, а где прежде были эти проповедники? И где было их благочестивое возмущение? Хорошо, оставим пока эту внезапную вспышку негодования на их совести. Поговорим о менялах.
Джбрим позволено чеканить деньги. Римские монеты для джбрим по известным причинам не подходят – на римских монетах изображено человеческое лицо, а канон джбрим это запрещает. Поэтому принсепс разрешил им чеканить сикли. Вот сикли-то и продают на храмовой площади. Один сикль стоит на храмовой площади двадцать динариев.
Поделиться книгой в соц сетях:
Обратите внимание, что комментарий должен быть не короче 20 символов. Покажите уважение к себе и другим пользователям!