Цена свободы. Дверь через дверь - Андрей Александрович Прокофьев

– Что говоришь, не собирай ерунды. Что я должна сделать, точнее, в каком порядке и когда – перестала сопротивляться Наталья Васильевна.

– Что сделать известно. А когда, я сообщу. Всё должно быть готово. Всё должно быть произведено четко. Свиридов должен быть готов, в назначенный мной день, может, на протяжении нескольких дней. Я позвоню, сделаю распоряжение. А когда я оставлю контрольный сигнал, нужно без промедления ввести ему в кровь специальное вещество, которое убьет его в течение минуты – старательно, ощущая прилив внутреннего напряжения, объяснил Возков.

– Не совсем понимаю, зачем такая сложность – вновь проявила скепсис Наталья Васильевна.

– Я же говорил, что Свиридов действует не один, и у него в заложниках находятся люди – терпеливо произнес Возков.

– Хорошо, всё будет сделано. Но, самое главное, будь осторожен. Я прошу тебя. Помни, о своих словах, для меня нет ничего более важного, чем то, чтобы с тобой сынок ничего не случилось. Не лезь в самое пекло, не повторяй ошибки своего отца.

После этих слов Наталья Васильевна обняла сына, поцеловала в щеку. Возков несколько растерялся. Он не ожидал такой откровенности от матери, он не мог припомнить, когда такое случалось в последний раз, и было ли вообще, во всей взрослой жизни.

7

Конечно, Егор предполагал, что Возков нанесет свой удар, что сделает это, без всякого сомнения, и промедления, как только появится такая возможность. Думать, что Возков не станет ничего предпринимать, что он не имеет никакого представления о том, какие составляющие должны входить в правила начавшейся игры, было бы, по крайней мере, глупо. Егору потребовалось несколько минут и ряд эпизодических воспоминаний, чтобы сделать однозначный вывод: перед ним очень опасный противник. Правда, сумрачная, изначальная пелена обманула. Время, которое должно было сразу поставить всё на свои места, не постеснялось предложить сознанию Егора что-то вроде розыгрыша. Егор принял сына за отца. Прошедшие годы имели для него абстрактное значение, это же перекинулось на внешнее восприятие. Казалось бы, странно, казалось неестественно, но лишь во время следующей встречи, той самой, которая произошла прямо возле дверей, Егор сделал необходимые поправки, и это не принесло радости. Напротив, ситуация стала значительно хуже. Одно дело – это следователь Возков, человек ограниченный своим ведомством, от и до, а другое дело – это его сын, тот самый мальчишка, который сначала обрел себя, о том не зная, на страницах романа, затем, натурально стал частью действия, повторив сюжетные события в реальности. А это значит, что он вовлечен в общее, значит с ним будет куда сложнее, чем с его отцом, ведь его проекция существует за пределами этого мира, и, нет сомнения, что он прекрасно об этом знает. Иначе другими были бы глаза, иначе другие слова звучали из его уст.

Основания были, и были они серьезные. Егор ждал хода от Возкова. Егор не удивился, когда не обнаружил Костю и Алену там, где они должны были быть. Три визита, три перехода из мира в мир – вот сколько времени Егор и Лена находились на грани полного отчаяния. Лишь первый отрезок времени потратили они на поиски пропавших влюбленных, на поиски самих себя, ведь к этому времени Егор уже успел обрести полную уверенность в том, что еще недавно являлось лишь предполагаемой возможностью, в параллельном мире обрести не только новую жизнь, но и чужую молодость.

Порывами, раздражающим смятением, в определенные мгновения, мелькали обрывки, умершей вместе с прежним сознанием, совести. Виделось жестоким, хотелось, чтобы иным путем. Но проходили тридцать секунд, и счастливое осознание превосходства дурманом наполняло душу. Всё так и должно быть. И даже хорошо, что судьба распорядилась настолько благосклонно, уничтожив оригиналы рукописи на бумаге, дав возможность воссоздать содержание самым невероятным образом, в головах и телах этих молодых людей. Чтобы, пройдя через дверь, получить полную компенсацию за несправедливо потерянное лучшее время жизни, за те идеи и стремления, которые превратились в лишь досадную память и основание для действия главного врага.

Поиски ни к чему не привели. Точнее, подвели к осознанию случившегося, которое имело вполне определенное имя – Возков, а уже за ним последовали нехитрые размышления и сопоставления. Особых противоречий не возникло. Как ни давила тревога и всё более сокращающееся время. Вывод, в противовес этому, был однозначен: Возков сам предоставит в распоряжение Егора своих подопечных, Алену и Костю. Просто отпустит домой или пойдет на контакт, держа их при себе. Значения не имело. Возкову без Егора не обойтись. Егор и Лена могли бы без Возкова, но простейший вариант долго не продержался. Возков не зря ел свой хлеб. Возкову нельзя было отказать в умении и профессионализме, к тому же, он был одержим не менее чем они с Леной.

Логические выводы уверенно привели бы к успокоению, за которым оставалось лишь ожидание, но вот именно это неодушевленное существительное перечеркивало всё то, что имелось в первой части, потому что времени на ожидание уже не было. А знает ли об этом Возков. Насколько он в курсе расклада их общего дела? В этом уверенности не было и вариант, в котором произойдет самый бесполезный сценарий, виделся вполне отчетливо.

Адрес Возкова найти не удалось. Подобная информация надежно скрыта от интереса посторонних, да и надежда на то, что Возков станет содержать Алену и Костю в собственном доме имела слишком уж зыбкое основание. У Возкова было много других возможностей, которые щедро предоставляло ему всемогущее управление госбезопасности.

8

– Нет, они появились в квартире Константина. Возков отпустил их, чтобы я начал действовать. Наше время и желания совпали… – произнес Егор.

… Борис, глядя на Егора, сразу понял, что случилось что-то крайне неприятное и сильно изменившийся внешний вид Свиридова не имеет к этому прямого отношения, потому что предчувствия опережая визуальные ощущения, в несколько секунд, заняли весь объем воздушного пространства, которое разделяло Бориса и Егора, которое было выше, ниже, вокруг находившейся за спиной Свиридова Лены.

Это нельзя было назвать пришествием беды, это уже сейчас хотело претендовать на что-то куда большее, то, что общего определения не терпит, а стремиться, чтобы всё и всюду, и всё то, что всегда опережает несчастье на несколько шагов. Пусть покажется необычным, но еще не случившееся иногда, издеваясь над сдавленным осознанием страха, заявляет о своей неизбежности заранее. Делает это уверенно и нагло. Ставит перед фактом, о котором еще не знаешь, который еще не успел состояться. И то,