Семь крестов - Николай Прокошев

– Не помешает понять, Гектор, что все люди делятся на несколько разновидностей. Есть те, кто ведет. Есть те, кто идет за ними. А есть и другие. Они идут по своему собственному пути и не оглядываются. Одиночки.

– Я умру счастливым человеком, если буду знать, к какой группе принадлежу, – в глазах Николая блеснул тревожный огонек. – Просто сгораю от желания поделиться своими соображениями: чувствую, что стою на пороге величайшего открытия. Но при этом одолевают разные домыслы и сомнения… А как это примут, как на это посмотрят, или еще, чего доброго, назовут сумасбродом. Даже руки опускаются. Мне необходимо сделать выбор: сидеть тихо или гордо распрямить плечи, потому что бездействовать я тоже не могу.

– А мне плевать, на каком я берегу, – Вицель торопливо доедал остаток ливерной колбасы. – Лишь бы голова была на месте. Где сухо и тепло, там и следует бросать якорь.

– Ты слышал, Гектор? – слова духа были пронизаны заботливой теплотой. – Вицель уже сделал свой выбор. И ты тоже, вступив в орден в надежде на лучшие времена. Да, вы отстояли Мариенбург. Но итог тебе известен.

– Зачем ты мне его сообщил? Не узнай я, что Пруссия отойдет Польше, спал бы спокойно и был уверен, что правда на нашей стороне.

– У каждого своя правда. И не вступи ты в орден, все равно спал бы спокойно. Какая разница, кто хозяин? Тебе светила или петля, или прощение. Немцы и без тебя неплохо жили, согласись. Торговал бы корицей либо солонками…

– За свою жизнь, Гектор, – задумчиво глядя на ночное небо сквозь прозрачную крышу, Копперник пригладил волосы, – я понял одну очень важную вещь. В каждом стремлении изначально заложено разочарование. Как только достигаешь то, чего хотел, ты испытываешь не удовольствие, а, наоборот, расстройство. Но оно и заставляет тебя двигаться дальше. Вот только идти в толпе или вести ее за собой? Пожалуй, один я вряд ли смогу справиться. А теперь попробуй поразмысли, как жить в согласии с самим собой.

– Самый главный выбор человека – это выбор пути, – торжественные интонации в голосе Бэзила заставили Пса встряхнуться. – Потому что до тех пор, пока ты твердо не решишь, куда идти, твоя жизнь будет полна отчаяния и мук. Для того я и показал тебе будущее. Чтобы картина была видна целиком.

– Ладно, некогда мне тут с вами трепаться, – выплюнув кожуру от колбасы прямо на пол, карлик в предвкушении потер руки. – Николай, с тебя должок.

Погруженный в грустные размышления, Пес опять подошел к окну. Краем глаза он все-таки увидел, как Копперник передал Вицелю какой-то белый тяжелый предмет. После чего маленький колдун опять, как тогда в хижине, сыпанул соли и исчез в клубе едкого плотного дыма.

Фасад дома с польским флагом был полностью отделан рельефной лепкой. Изображения, окруженные прихотливыми арабесками, представляли собой различных храбрецов-героев, сражающихся с диковинными зверями. На массивной двери с чугунными петлями висела прикрепленная к цепи тяжелая колотушка в виде волчьей головы. А правее нее, на самом косяке, поместили раскрытую львиную пасть. Только вот незадача – у животного отсутствовал язык, из пасти торчал только неровный обломок. Кто-то оторвал царю зверей необходимую часть тела.

Правда, Гектора заботило совершенно другое. Что же он здесь увидел? Церковники своим учением подтверждают слова Копперника, что существует три типа людей: простой народ – овцы, светская власть – волки и церковь – пастыри, что неустанно держат в поле зрения и тех и других. Толпа не хочет ничего решать, ей надо, чтобы кто-то указал проторенный путь. И желательно, чтобы при этом развлекали и кормили. Дворянство и короли чувствуют себя хорошо посередине, имея отличную возможность обвинять овец и пастухов, когда дела идут плохо.

Вражда возникает тогда, когда одна из групп выходит из-под контроля и пытается «снизу-вверх» завладеть полномочиями другой. Начинаются бунты и кровопролитие. Получается, проповедники кое в чем правы, устраивая определенный порядок, благодаря которому хотя бы на некоторое время устанавливается мир. Может, они и в самом деле хотят лучшей жизни для народа? Но кто сказал, что власть предержащими должны быть именно святые отцы, а не короли или тот самый народ, как было в Древнем Риме? Именно в этой извечной неуправляемой беготне по лестницам сословий человек забывает, на чьей он стороне и куда ему идти.

Правда, бесконечные сомнения приводят к удручающим последствиям. Пока будешь бегать от стада к стае, растеряешь все силы. Попасть в движущуюся мишень, конечно, труднее, но зачем стрелять, когда скоро, бездыханный, ты сам свалишься на землю в изнеможении? Так какой же путь наилучший? Как у большинства – простой и понятный? Но это равноценно скучному бесцельному существованию. Наоборот, самый сложный выбор ждет достойная награда, да и в дороге не соскучишься.

Когда исчез дядька, Пес остался совсем один. Бальтазар лишь иногда помогал, но никогда не вмешивался и не указывал, как себя следует вести. Вот она, подсказка судьбы? Но недолгий и злополучный путь одиночки однажды подвел его к краю пропасти. А вдруг Бэзил снова дал ему шанс? Намекнул, что надо идти одному, как волку, отбившемуся от стаи, но по-другому – не так опасно и не так болезненно. Потом возникла мысль о защите родины, и он с отчаянным упорством, настойчиво преодолевая все преграды во что бы то ни стало решил попасть к тевтонам на службу.

Но если глубже во всем разбираться, то сама цель существования ордена даже в начале пятнадцатого века вызывала большое сомнение. Все близлежащие земли приняли и возлюбили Святую Троицу, а добрый христианин не должен поднимать меч против единоверца. По сути, рыцарям нужно было отправляться на войну с татарами, турками или кто там еще остался из прочих нечестивцев.

К тому же история не прощает захватчиков. Действительно, необходимо признать, что крестовые походы провалились. Сарацины не спрятали свои сабли. А за притеснения древних пруссов отомстили поляки. Да не просто отомстили, а унизили, заставив признать свое господство.

Чем на самом деле обернулся разгром ордена под Танненбергом: справедливым возмездием или чудовищным невезением? Как бы там ни было, в одночасье рухнуло все. Цели, надежды, радость возвращения… А может, надо было просто отдать инквизиторские отчеты, заслужив тем самым себе прощение, и жить спокойно дальше?

Привести в порядок хозяйство, возродить былое уважение к семье Бронте. И черт с ней, с этой войной. Пусть сами разбираются. Стоило ли вступать в орден и идти за черными крестами на белых плащах? Вряд ли. Скольких он изувечил и лишил жизни… Лучше бы это сделал кто-нибудь другой. Не зря Гуннар отказался воевать после просветления.

А может быть, стать учителем? Делиться теми знаниями, что самому удалось уяснить за последние полтора года? Обучать навыкам протыкания бочек и вывода из строя пушек? Но тогда нужно преподавать небольшой группе. Скорее всего, этой горсткой учеников стали бы друзья, ибо на других терпения прусса не хватит. Хотя воины, с кем он стоял в строю плечом к плечу, и так владеют многими тайными знаниями. Зачем им еще его нравоучения? Нет, такой путь тоже отпадает.

Остается третий. Тот самый, с которого все началось. Недаром говорят – первый выбор обычно и есть самый лучший. Грызня за власть или за крохи с господского стола не прекратится до скончания веков. Неважно, разряжен ты в шелка или носишь грязное рубище, главное – каково находиться в том или ином стане. Нравится выкармливать шелкопрядов в специальных ларцах – пожалуйста, хочется драться со свиньями за объедки – тоже твое право. Потеря жизни в борьбе за смену условий для несогласных со своей участью, возможно, и есть самоцель. Либо улучшение, либо смерть, что в некоторых случаях одно и то же.