Город Желтой Черепахи - Павел Молитвин

Как-то с моря пришел — совсем дикий, от женщин напрочь отвык, «проголодался», а тут в трамвае ну не девица, а Роми Шнайдер, Софи Лорен, прямо Белохвостикова какая-то! Тут я трубку и закурил. А меня, естественно, за руки, за ноги и из трамвая… Совсем, мол, морячок за границей сбрендил — в общественном транспорте курить вздумал, да еще и трубку! Ну, мне-то хоть бы что, а вот трубка — надвое…

С тех пор жизнь в нормальную колею вошла. Плавать перестал — не могу я вдали от прекрасного пола… Трубка в столе лежит, все в мастерскую отдать хотел, да так и не собрался. Сначала не до нее было — погулять хотелось, потом, смотрю, у меня и без трубки неплохой контакт с женщинами получается. Приятно, во-первых, что сам, без волшебства всякого, а во-вторых, никто не преследует, писем душещипательных не пишет, начальству на мое бессердечие не жалуется.

А потом женился, тут и вовсе не до трубки стало, — Аркадий Митрофанович горестно вздохнул, — эх, если б не жена, я бы еще и без трубки…

Мы с Юрием Тимофеевичем захихикали, а Игорь Иванович легонько похлопал по столику своей мощной дланью, от чего тот жалостно скрипнул.

— Эх вы, рассказчики… Один кольцо выкинул, у другого трубку разбили. Вот у меня совсем иное дело. У меня розетка и сейчас в полной сохранности. Да, обычная розеточка для варенья. Ну, слушайте.

История эта давняя. Помогал я товарищу переезжать. Скарба у него было немного, управились быстро: связали, упаковали, уложили. Я уже с последним свертком уходил, как вдруг в пыльном углу, где шкаф стоял, увидел маленькую розеточку. Ничего особенного, плоская, из розового стекла, с рельефными узорами. Поставил я узел, поднял ее, отнес товарищу. Но его моя находка не порадовала:

«Выкинь ты ее к дьяволу!»

«Да что ты, чудесная вещь! Пригодится в хозяйстве».

Он поморщился:

«Розеточка красивая, верно, но имеет одно свойство: если сквозь нее на свою избранницу посмотришь, увидишь, какой она через десяток лет станет».

«Это же здорово, — говорю, — такой вещи цены нет!» — шутит, думаю.

«Нравится — бери. Я выкинуть хотел, но неудобно: один человек на память оставил».

Не стал я спорить. Ну не нравится человеку вещь — может, неприятные воспоминания вызывает, да мало ли что? Сунул розетку в карман плаща, а тут и машина приехала — не до разговоров стало.

Вспомнил я о розетке, когда мы с Мариной за город ехали. Встречался я с ней давно, и если бы не излишняя ее увлеченность работой, не было бы в ней изъяна. Я уже о свадебном костюме подумывать начал, со дня на день готовился ей предложение сделать.

Марина говорила что-то о своем КБ, когда я сунул руку в карман и нащупал розетку.

Мы ехали кататься на лодках. Я давно мечтал об этом и уже предвкушал, как славно будет поработать веслами, как приятно будет скользить по тихой воде, словно зеркало отражающей прибрежную зелень, светлые облака и нашу лодку. Марина же о предстоящей прогулке совсем не думала, она никак не могла отключиться от своих червячных передач, шатунов, кривошипов и сальников.

«…Горят прокладки, — увлеченно говорила она, — и мы предложили…»

Тогда я подумал, как было бы интересно, если бы розетка действительно оказалась волшебной. Улыбаясь своим фантазиям, достал ее и посмотрел на Марину.

Я готовился рассказать ей сказку про волшебную розетку, чтобы дружно посмеяться, оставив наконец прокладки и компрессоры в покое.

Розетка начала расплываться у меня перед глазами, очертания автобусного салона и самой Марины изменились почти мгновенно.

Марина, я бы сказал Марина Юрьевна, сидела в комнате с голубовато-серыми обоями, заставленной книжными полками, моделями узлов машин, заваленной рулонами миллиметровки.

«Игорь, — обратилась она ко мне, не отрываясь от бумаг, грудой лежащих на столе, — я же просила тебя зайти в магазин. Поесть бы что-нибудь купил…»

Я молчал.

«Посмотри в холодильнике, может, изобретешь что…»

Она подняла на меня далекие глаза, заслоненные мощными линзами очков. Лоб ее пересекли морщинки, волосы стали реже и потеряли свой блеск и неподражаемый каштановый оттенок. Серый строгий костюм — как эмблема занимаемой должности: она не успела переодеться, придя с работы. Пальцы со следами чернил нервно постукивали.

«Ну что же ты, не слышишь? Кстати, позвони Антонине Сергеевне из опытного отдела, скажи, что завтра я не смогу к ним зайти — уезжаю в Москву. Там Перышевский будет доклад делать».

Она сняла очки, потерла лицо ладонями.

«В январе, видимо, отправят в Чехословакию, перенимать опыт. Ты уж извини, опять с отпуском ничего не выйдет, поезжай один».

Помолчала.

«Ничего я не успеваю. Может, сваришь пока кофе?»

Я обалдело опустил розетку. Вот так номер! Оказывается, она действительно волшебная. Потом взглянул на Марину, — она рассказывала, что кого-то у них на две недели отправляют в колхоз и она получила интересное задание…

Женщиной, которую мне показала розетка, несомненно, была Марина в будущем, и у меня пропало всякое желание жениться на Марине настоящей. Больше я с ней не встречался.

Через год мне здорово повезло: я встретил Наташу. Она была пловчиха, огненно-рыжая, красивая, как богиня, с уверенным, почти античным лицом. Мне нравились ее независимые суждения, насмешливый взгляд чуть раскосых глаз. С короткой прической, в спортивных тапочках, в пестрой футболке, она казалась мне воплощением молодости и веселья.

Мы сидели у меня, когда я вспомнил о розетке. Это было не сомнение, а естественное любопытство. Встав у серванта, я начал протирать стаканы, осматривая их на свет, и незаметно навел розетку на Наташу.

Комната расплылась перед глазами, и я увидел, что рядом со мной идет, по-мужски широко и быстро шагая, та, что когда-то была Наташей. Женщина с плотно сжатыми губами, упрямо выдвинутым подбородком и прищуренными глазами.

«Никакой музыки, Андрей будет ходить в бассейн. Я уже говорила о нем и все уладила. Ни в какое кино мы не пойдем. Во вторник будут показательные выступления фигуристов, нельзя же их пропустить… Сколько времени? Опять из-за тебя опоздаем, а там первый заплыв на восьмерках. Тим и Бобби уже должны быть там… Конечно, с ними интереснее. Они и в плавании, и в жизни понимают побольше некоторых. Да, тебя! Хоть бы футбол посмотрел. Ну и что, что не выигрывают? Болеть надо. Все равно интересно. Ах, тебе неинтересно! Тюфяк! Бе-зы-ни-ци-а-тив-ный, не-лю-боз-на-тель-ный, не-раз-ви-тый. Рохля!»

Я был в отчаянии.

Время шло.

Люба очаровала меня сразу. Мне не приходилось встречаться с таким ласковым, душевным человеком. Мы познакомились с ней в пригородной электричке.

Я вошел в вагон, где сидела она; слушая старушку, пространно рассказывавшую ей о своих хворобах, которых у нее, как у каждого пожилого человека, было достаточно.