Сердце дракона. Том 16 - Кирилл Клеванский

Хаджар, опустившись в жидкий лед по пояс, сел в позу лотоса. Он ощущал, как невероятно плотная, но в то же время — жидкая субстанция, обхватила его морозной клетью. И лишь эта клеть остужала стремительно растущий жар в его груди.

Усилием воли он достал из пространственного кольца добытый в храме Темных Жрецов камень. Будто слегка пульсирующие осколки руды серого цвета застыли в воздухе.

Нейросеть тут же выдала сообщение.

[Объект: Неизвестно. Слишком мало данных. Свойства: Неизвестно. Слишком мало данных. Содержание Ед абс. энерг:32,6. Вес:24 кг]

— Этого должно хватить, — произнес он и начал циркулировать энергию так, как это было описано в технике медитации Пути Среди Звезд.

Безымянный перевел взгляд с Аштари на цветочный луг. Цветы больше не радовали его глаз. Небо не будоражило сознание мыслями о приближающейся буре.

Все померкло.

Выглядело серо.

Безразлично.

— Ляо Фень был прав, когда говорил, что рядом с тобой все бессмысленно и бренно, — Безымянный отложил Ронг’Жа и поднялся на ноги. Он подошел к цветку и, наклонившись над ним, укрыл ладонями от Аштари. Маленький цветочек выпрямился и распустил бутон, являя миру свою красоту. — Он не даром утверждал, что любовь — венец всему. Но мы его не правильно понимали. Венец означает — конец. Все начинается в тебе, Аштари, и все в тебе завершится.

Богиня какое-то время сверлила взглядом спину бывшего генерала Седьмого Неба, а затем, звеня браслетами, отмахнулась.

— Ты слишком много времени проводил с мудрецом, — её голос, лишь на мгновение, звучал как-то… иначе. — Его слова отравили твое сознание.

— Мудрость — яд, — кивнул Безымянный. — Мудрец так и говорил. Маленькое её количество, как лекарство, делает жизнь лучше, а большое, наоборот, лишь тяжелее. Я этого не понимал. А теперь, иногда, думаю, насколько тяжела была жизнь мудрейшего из живших, живущих и тех, кому предстоит жить.

— Боги не живут, Генерал, мы…

— Существуем, — перебил Безымянный. — представь, Аштари, что за бремя несет Ляо Фень. Знать, что не живешь, а существуешь. Иметь силу — это исправить. Но мудрость — оставить все, как есть.

— Ну, если тебя так заботит судьба моего дяди — не расстраивайся. Его страдания вскоре закончатся. Не пройдет и сотни народ, как народ Гиртай погибнет, а вместе с ними угаснет и Ляо Фень.

Безымянный обернулся к Аштари. Разумеется сейчас, будучи смертным, он не смог бы отличить, лжет ему богиня или говорит истину. Но этого и не требовалось. У Аштари не имелось ни единого резона говорить неправду.

— Он взял себе ученика, — она крутила в пальцах одуванчик и смотрела на небо. — маленькую, белую змею.

— Белую змею?

Она кивнула.

— Ляо Фень говорит, что змея, обретя мудрость, станет… как же он сказал… драконом? Кажется да, так называется то имя, которое он хочет дать своему ученику. Белый Дракон.

Ученик бога мудрости… в свое время Безымянный просил мудреца об этой чести, но тот отказался. Он сказал, что сильный — выживает, мудрый — процветает. И мир не может состоять лишь из одних. Ибо мудрость без силы — глупость.

Безымянный до сих пор не понял этих слов.

— Как её зовут, Безымянный.

Теперь пришел его черед промолчать.

Богиня же подула на ладонь и одуванчик унесся куда-то среди убегающих на юг и восток весенних ветров.

Приближалась зима. С неспешностью и неотвратимостью гордой королевны.

— Мне просто интересно знать, на какую смертную ты променял меня — богиню Любви и Красоты. Прекраснейшую.

Они оба знали, что она не была прекраснейшей. Та, кто носила этот титул, стояла камнем посреди садов Дергера. И где-то здесь, под этим небом, уже сотни эпох ходил человек, расколовший свою душу, но не утративший цель.

Аштари даже сделала для него эликсир. Если горшечник выпьет его, то на миг сможет обрести силу бога, а затем его душа — все её осколки, сгорят.

Она выполнила указ Императора. Но в то же время… в то же время, она хотела остаться той, что может затмевать улыбку Миристаль.

— Вы можете посмотреть в своих свитках.

— Могу, — не стала отрицать богиня. — но я хочу услышать это из твоих уст.

Он повернулся к лесу. Ему невеста была сейчас где-то там. Собирала коренья впрок. Чтобы хватило на осень и зиму.

— Элена.

— Элена, — повторила Аштари. — Красивое имя. На нашем языке оно звучит, как Арк..

Хаджар стиснул зубы. Энергия из камней, чуждая этой реальности, сопротивлялась его воли. Ему приходилось сражаться одновременно с ней, с жаром внутри своего ядра, холодом льда и подступающей смертью.

Сжав рукоять Синего Клинка, он бился так же отважно как тогда, очень давно, у Хребта Синего Ветра.

Каков бы ни был перед ним враг, он не сдастся на милость судьбы. Если ему придется сделать невозможное, чтобы подняться на Седьмое Небо — он сделает это трижды.

— Я знаю, — Безымянный поднялся и вернулся обратно на крыльцо.

Сколько тысяч лет они сидели так же у порога её дворца и наблюдали за играми звезд в их вечерних садах. И, может, кто-то из смертных мог лишь мечтать о подобном.

Но бывший полубог, Черный Генерал, променял бы их все лишь на один миг. Миг, в котором они вместе с Эленой, смеясь, пытались вылепить из муки кулич для собственной свадьбы.

Это было вчера.

Вчера…

Столь прекрасное слово.

Как и говорил Ляо Фень — оно куда вместительнее «прошлых эпох». Вчера описывает столько, сколько не сможет вместить в себя и тысяча этих самых эпох.

Вчера…

— Я умею ждать, Генерал, — произнесла Аштари. Она провела ладонью в сантиметре от его лица. — Она умрет. А ты не сможешь вечно оставаться смертным. Такова твоя суть. Придет война. Крупная или маленькая. Битва или сражение. Но ты ответишь зову своей сути.

— Если она отправиться к праотцам раньше меня, я последую за ней.

Аштари улыбнулась.

— Ты всегда был наивен, Генерал. Может именно поэтому я тебя и полюбила.

Она коснулась одного из своих браслетов и то, вздрогнув, обернулся длиной шелковой лентой синего цвета.

— Это мой подарок, — она положила ленту на ступени дома. — повяжи её на волосы. И если это твоя истинная любовь, лента не развяжется.

— Если вы знаете, что эта истинная…

— Чем сильнее любовь, тем реже она бывает взаимна, глупый Генерал, — глаза Аштари на мгновение стали грустными. Будто высохли океаны. — Иначе не было бы…