Женщины для вдохновенья - Елена Арсеньева

Короче, живы остались и тот, и другая. Но это взаимное выворачиванье душ наизнанку и погружение туда по локоть грязных рук, это «путешествие мазохистов» окончательно отвратило их друг от друга. Осенью того же, 1863 года Аполлинария вернулась в Париж, а Достоевский отбыл в Петербург.

И вот тут-то она вполне претворила в жизнь советы своего наставника. Давно забыты были прежние намерения («Буду честной, буду с кем-то только по любви»). «Грязнотца» пришлась по вкусу. Ее дневник переполнен именами поклонников и возлюбленных: лейб-медик, Робескур, Валах, поляк, грузин, Утин, молодой граф Салиас, русский доктор, французский доктор, господин из библиотеки… Аполлинария не без удовольствия обнаружила, что обладает изумительной способностью сводить мужчин с ума, что она самая настоящая femme fatale – холодная, насмешливая, сдержанная, но при этом – манящая, распаляющая воображение… Да, пришлось признаться, что она любит любовь, но по сути натуры своей она была не способна этому радоваться, а до самой смерти упорно и горько продолжала винить Достоевского в том, что именно он разбудил в ней алчную, ненасытную чувственность. «Я чувствую, что я мельчаю, погружаюсь в какую-то тину нечистую и не чувствую энтузиазма, который бы из нее вырывал, спасительного негодования!»

Ну да, разве возможно не мельчать в таком ужасном городе, как Париж, столица мирового порока!

«До того все, все продажно в Париже, все противно природе и здравому смыслу, что я скажу в качестве варвара, как некогда знаменитый варвар сказал о Риме: „Этот народ погибнет!“ Лучшие умы Европы думают так. Здесь все продается, все: совесть, красота… Я так привыкла получать все за деньги: и теплую атмосферу комнаты, и ласковый привет, что мне странным кажется получить что бы то ни было без денег…

Я теперь одна и смотрю на мир как-то со стороны, и чем больше я в него вглядываюсь, тем мне становится тошнее. Что они делают! Из-за чего хлопочут! О чем пишут! Вот тут у меня книжечка: шесть изданий вышло за шесть месяцев. А что в ней?.. восхищаются тем, что в Америке булочник может получить несколько десятков тысяч в год, что там можно выдать без приданого, сын 16-летний в состоянии сам себя прокормить. Вот их надежды, вот их идеал. Я бы их всех растерзала!»

Эта бурная ненависть к «торгующим во храме жизни» объяснялась просто. Бытие по-прежнему, как и всегда, определяло сознание!

Постигая в Париже «науку страсти нежной», Аполлинария окончательно забросила все прочие науки. Деньги отца таяли, как снег, утекали, как вода, струились, как песок меж пальцев… А между тем Надежда с блеском защитила в Цюрихе диссертацию, получила диплом и лавровый венок с надписью: «Первой в России женщине – доктору медицины». На защиту сестры съехалась самая знаменитая профессура Европы. Она покорила европейский ученый мир. А кого покорила в это время красавица Аполлинария?

Даже Достоевский, с которым она рассталась, испустив громкий вздох облегчения, женился на «какой-то Брылкиной», как она пренебрежительно переименовала его жену Анну Григорьевну Сниткину. Женился ради «дешевого необходимого счастья»! Себя Аполлинария считала выше подобных пошлостей.

Обиднее всего, что она не сразу узнала об этом браке и в 1867 году отправила Достоевскому письмо… довольно откровенное и нежное. Это послание было перехвачено Анной во время свадебного путешествия и повергло ее в ужас. «Прочитав письмо, я была так взволнована, что просто не знала, что делать. Я дрожала и даже плакала. Я боялась, чтобы старая привязанность не возобновилась и чтобы любовь Феди ко мне не прошла. Господи, не посылай мне такого несчастья!» – писала Анна Григорьевна.

У Федора Михайловича дрожали руки и на глазах стояли слезы, пока он читал письмо Аполлинарии. Бог знает, что он вообразил в это мгновение, на что вдруг понадеялся… Но у Аполлинарии и в мыслях не было к нему возвращаться, она была всецело поглощена собой, тем, что ей не повезло в жизни. Замуж она не хочет, любить не может, дети ее раздражают… к тому же она и не способна родить из-за женской болезни… нет худа без добра, короче.

В своих литературных талантах она разочаровалась, повести как-то не писались. Впрочем, в 1870 году вышла книга М. Минье «Жизнь Франклина» в ее переводе, и рецензенты оценили перевод как «великолепный», но Аполлинария после этого оставила литературу. Скучно, утомительно, требует слишком большой усидчивости… Это же как любовь к одному и тому же мужчине! Немыслимо, невозможно!

Впрочем, жизнь сложилась так, что довольно долгое время даже «одного и того же мужчины» у нее не было.

Россия и особенно Москва разочаровали Аполлинарию, как прежде разочаровал Париж: «Я думала в Москве встретить людей, у меня здесь есть разные знакомые, прежние студенты, а теперь мировые судьи, юристы и прочая. Но все, кого я встречаю, мужчины и женщины, – необыкновенно мелочны и пусты. Всякий раз я возвращаюсь из общества в отчаянии и убеждаюсь, что лучше читать Филаретов катехизис, чем рассуждать с моими знакомыми».

Ну что ж, она была искренна, когда признавалась своему другу Полонскому: «Я научилась отличать высокое от низкого, я вижу все недостатки, все умею критиковать, но у меня нет таланта, который позволяет подняться над этим и переносить пошлость и скуку жизни!»

Если мир так пошл и обыкновенен, Аполлинария решила удалиться от него. Она уехала к родителям, которые поселились в глухом селе Иванове Тамбовской губернии. Отец давно был уволен с должности и почти разорен, так что семья проживала последние деньги.

И тут Аполлинария вспомнила те устремления, которые некогда привели ее «в стан погибающих за высокое дело любви». Да нет, не плотской любви, а наоборот – высокодуховной… Феминистическое движение ведь начиналось с намерения непременно пострадать за народ. Теперь Аполлинария решила пострадать тоже, сдав ради этого экзамен на звание учительницы.

Она готовилась к экзамену, а утешение от непроходимой скуки деревенской жизни находила в… беседах с Бланкой Кастильской. Аполлинария жила в маленькой, с низким потолком комнатке с окнами в сад, и в сумерках (это было ее любимое время суток) воображала, что из-за деревьев выступает Бланка, французская королева начала XIII века, а следом за ней ее супруг Людовик VIII, известные своей похотливостью. Именно о таком мужчине и мечтала Аполлинария, так что ей было о чем поболтать с Бланкой, которая ни от кого не скрывала стати и способности супруга. Вот это была воистину передовая женщина! Еще та эмансипантка! Ее сын, Людовик IX, Аполлинарии тоже очень нравился…

Влияние Бланки Кастильской оказалось для Аполлинарии благотворным. Она сдала экзамен и даже открыла в Иваново-Вознесенске «пансион для приходящих девиц» – первое образовательное заведение в селе. Но вскоре в пансион вдруг ворвался какой-то господин, представившийся смотрителем училищ из Шуи, и грубо отобрал у Сусловой разрешение на открытие училища, не предоставив объяснений. Позднее выяснилось, что в столице вспомнили: девица Суслова некогда грешила нигилизмом, была за границей, встречалась с Герценом, а кроме того, «она носит синие очки, а волосы у нее подстрижены, в сужденьях слишком свободна и никогда не ходит в церковь».