Оживший кошмар русской истории. Страшная правда о Московии - Андрей Буровский

И вызов не остался незамеченным! Романы Г. Сенкевича были запрещены на территории Австро-Венгрии — то есть поляки, подданные австрийского императора, не имели права эту книгу читать ни на каком языке. Читали, разумеется, читали… Но — тайком, как бы творя государственное преступление. Как в СССР еще недавно читали Солженицына и журнал «Посев».

Так пятнадцатью годами позже в Пруссии роман Г. Сенкевича «Крестоносцы» вызвал такое возбуждение общества, что полиция принимала меры: разъясняла жителям, что нельзя бросить в тюрьму Сенкевича только за книжку. Это — в традиционно законопослушной, не склонной к эксцессам Германии!

У образованной части русского общества трилогия вызывала чувства почти агрессивные. Подростки и молодежь зачитывались Сенкевичем, и, конечно же, не в силу его национализма, а высоко оценив авантюрные сюжеты и динамизм повествования. Да и написано ведь очень хорошо! В отличие от Майн Рида и Купера, Сенкевич никогда не бывает утомительно-скучен.

Но вместе с тем считалось, что Сенкевич «все наврал» и что все его оценки неверны. Не были подданные польского короля так отважны, так рыцарственны, так достойны… Не производили они такого сильного впечатления! Не были они такими… такими привлекательными для молодежи! Русское общество отнеслось к романам не только как к литературному произведению, но и как к акту пропаганды.

Уже в советской тюряге такой интеллигентный писатель, как Олег Волков, только из вежливости не говорит поляку, католическому священнику отцу Феликсу, «что он думает о романах Сенкевича»[102]. А «думает» он о них, конечно же, плохо.

Парадоксально, но факт — русские фактически отказываются и от своей истории, и от части собственных предков! Отрекались тогда, в момент выход в свет романов, продолжают это делать сейчас. В романах Сенкевича, по мнению много раз цитированного мною справочника, «тенденциозно идеализируется борьба шляхетской Речи Посполитой с Украиной»[103]— оценка советского времени.

Но ведь в трилогии Генриха Сенкевича действует, строго говоря, только один поляк — пан Заглоба. Кстати, именно он выведен наиболее комедийно: невероятный врун и обжора. А вот Иеремия Вишневецкий, «ужас казачий», назван «великим и незабвенным воеводой русским»[104]. И уж ему-то служить — доблесть.

Как раз коренная польская шляхта показана в романе болтливой и небоеспособной. Трусоватые и ленивые, поляки легко сдаются шведскому королю. А вот «смоленская, витебская, полоцкая, Мстиславская, минская шляхта»[105]— надежна, крепка, и при попытке увести Великое княжество Литовское и Русское под враждебную Швецию полковники швыряют свои булавы под ноги предателю — Радзивиллу.

Все герои всех трех романов — это русская шляхта или, как Кетлер, прижившийся в Речи Посполитой иноземец. В «Потопе» действие начинается в «Россиенском повете Литвы». Там живет главная героиня, Александра Биллевич. Некоторые из ее дворовых девушек не знают польского языка.

Главный герой, Анджей Кмитиц, — из-под Орши. Среди его приключений есть и такое: он «зарубил поляка из Короны, который спрашивал: ходят ли оршанцы на двух ногах или еще на четырех?»[106].

Поместья большинства соратников и собутыльников Кмитица лежат на Смоленщине… За нее и велась война, на которой он превратился в воина.

И что характерно — ни одна из сторон, спорящих вокруг романов Сенкевича, совершенно этого не замечает.

— Вот какие у нас предки! — кичливо говорит Сенкевич. И за его кичливостью ясно звучит: а вот восстанут из гроба Кмитиц и Володыевский, они вам всем еще покажут…

— А они вовсе и не такие были, ваши предки! Ты все про них наврал! — голосят русские в ответ. И им совершенно не приходит в голову, что несравненно более сильным пропагандистским ходом стало бы тихое недоуменное замечание:

— Позвольте! Но ведь это же вовсе не ваши! Это вовсе даже и наши предки!

Точно так же легко выбить полемическую шпагу из рук Н.В. Гоголя. Не сомневаюсь, что его «Тарас Бульба» должен вызывать у поляков примерно такие же эмоции, какие трилогия — у старой русской интеллигенции. А парировать — элементарно:

— Позвольте! Какие поляки?! Откуда поляки в Дубно?! В повести же нет ни одного поляка!

При наличии некоторой природной пакостливости можно даже высказаться в духе: мол, почему русских Гоголь назвал поляками — это у него и спросите, но только на страницах повести русские воюют с украинцами… Читайте — там все написано! Украинцы нападают, русские осаждены в Дубне… Вы что, не знаете? В XV веке там жили русские!

Между прочим — вполне серьезно дарю эту идею для полемики. Не исключаю, что и пригодится.

Но у Генрика Сенкевича, конечно же, русская шляхта попросту никак не обозначена. Ему нужны предки — поляки (интересно, современным Огинским и Чарторыйским — тоже?).

И в одном, причем в главном, позиция русских москалей и поляков трогательно совпадают: ни тем, ни тем не нужно никаких «не своих» предков.

А Западная Русь отодвигается все дальше и дальше и от русских, и от польских потомков. И в Польше над Русской Атлантидой, Западной Русью, смыкаются воды истории, и Западная Русь погружается все глубже, и ее видно все хуже.

С каждым десятилетием — все больше толща вод над огромной частью нашей общей Родины.

Петр I Борису Петровичу Шереметеву:

— Ну как, Петрович, возьмем Нарву?!

— Возьмем, государь… Людишков хватит.

Подлинный диалог

Наверняка у многих читателей уже возникли вопросы. У заинтересованных и доброжелательных они могут прозвучать примерно так:

— Грубо говоря, почему же Московия смогла завоевать Великое княжество Литовское? Почему Восточная Русь одолела, завоевала, подчинила себе Западную Русь, а потом и Польшу? Если она была грубее, примитивнее, первобытнее, тогда тем более все непонятно. Почему же?

Читатель агрессивный задаст те же самые вопросы, но, конечно же, совсем в другой форме, обвиняя автора в преувеличениях, вранье, подтасовках и вообще в русофобии. Объясняться в любви к собственному народу и оправдываться не стану и попробую сразу перейти к вопросам содержательным.

Увы, это не единственный пример в истории, когда более высокая цивилизация терпит поражение от более примитивной. Более высокая может развалиться, переживать период ослабления и пасть жертвой внешнего нашествия. Так Китай завоевали монголы, Древний Египет — гиксосы, а Римскую империю — вандалы и готы.