Один шаг между жизнью и смертью - Андрей Воронин

– Хулиганка! – возмущенно сказала какая-то солидная дама, заглянув в открытое окно машины со стороны водителя. Лена молча нажала на кнопку стеклоподъемника, и стекло с жужжанием отрезало ее от возмущенной дамы. Дама задохнулась и ударила по крыше машины сумочкой.

– Я с вами полностью согласен, мадам, – сказал ей Юрий, снимая телефонную трубку. Дама развернулась к нему, открывая рот для резкой отповеди, заметно вздрогнула и поспешно покинула место происшествия, несколько раз испуганно обернувшись.

Юрий выудил из заднего кармана джинсов магнитную карточку, вставил ее в прорезь автомата и набрал номер Арцыбашева. Услышав его голос, Цыба, казалось, был счастлив. Юрий сообщил ему, что они с Леной едут домой, и велел накрывать на стол. Он повесил трубку, оборвав на полуслове изъявления благодарности, и тяжело опустился на сиденье “кадиллака”. – Поехали, шеф, – сказал он.

…На самом дне бардачка отыскалась почти полная пачка “Мальборо”, и прежде, чем выйти из машины, Юрий выкурил две сигареты подряд. Это не прибавило ему ни сил, ни спокойствия, но, по крайней мере, исчезло сосущее ощущение под ложечкой. Тяжело поднимаясь по лестнице, Юрий поймал себя на том, что пытается вспомнить, когда он ел в последний раз. Получалось, что давненько, и это было правильно: в бой лучше идти на пустой желудок. Тем не менее есть хотелось зверски, и он удивленно покачал головой: похоже, желудку было наплевать на его переживания, он настойчиво требовал своего.

На четвертом этаже дома напротив Цыбиного Юрий остановился. Здесь лестница кончалась, выше был только запертый на висячий замок чердак. Удобная позиция для снайпера, но вот замок… Конечно, можно было попасть на чердак и из другого подъезда, но тут Юрий заметил справа от себя неплотно прикрытую дверь и свежий скол на косяке, непристойно белевший на фоне коричневой масляной краски. Он медленно запустил руку за спину и вынул из-за пояса джинсов “маузер”. Он не испытывал ни злости, ни азарта – ничего, кроме горького разочарования. Повторенное на разные лады слово “дурак” снова и снова звучало в ушах, чужие губы шевелились, выплевывая это слово ему в лицо.

Он бесшумно открыл дверь и проскользнул в полутемную прихожую. Напротив была дверь в комнату, и перед Юрием предстала недвусмысленная картина: на фоне открытой балконной двери стоял стул, а на стуле спиной к прихожей сидел человек. Солнечные блики играли на его гладко выбритом черепе, колыхалась полупрозрачная занавеска, над головой незнакомца вился, уносясь в открытую дверь, голубоватый сигаретный дымок, а рядом со стулом на полу лежала снайперская винтовка с глушителем. Через открытую балконную дверь Юрий видел окна квартиры Арцыбашева и его необъятный балкон, на котором сейчас никого не было.

Под ногой предательски скрипнула половица. Юрий тенью метнулся в ближайший угол коридора, забыв о раненой ноге. Прошло некоторое время, прежде чем он услышал осторожные, почти бесшумные крадущиеся шаги. Он затаил дыхание.

Наискосок от него располагалась дверь, которая, скорее всего, вела в ванную. Это была хорошая, добротная и очень красивая дверь, умело сработанная из дубового массива, с овальным окошком в верхней части. Стекло в окошке было цветным, и на нем даже в темноте можно было угадать какой-то узор, но Юрия не интересовали узоры: он заметил, что в окошке отражается дверь комнаты. Это был просто перекошенный светлый прямоугольник, но вот на нем возник темный искаженный силуэт человеческой фигуры. Человек быстро посмотрел направо и немедленно повернулся влево всем корпусом, держа что-то в вытянутых перед собой руках. Юрий бесшумно шагнул вперед и, когда человек повернулся к нему лицом, нанес ему тяжелый удар в подбородок.

– Черт подери, Филарет, – сказал Арцыбашев, – ну и видок у тебя!

– Видок как видок, – проворчал Юрий, пропуская в прихожую Лену. – Переговорный процесс принял нежелательное направление. Принимай пропажу!

Арцыбашев распахнул навстречу жене объятия, но она уклонилась, слегка оттолкнув его рукой, и молча ушла в свою спальню.

– Устала, – извинительно сказал Арцыбашев, запирая дверь. На нем был просторный полосатый халат, из-под которого выглядывали тщательно отглаженные брюки и сверкающие туфли. – Ну, рассказывай, герой. А я тут, понимаешь, весь извелся. Хожу вокруг телефона, как кот вокруг сметаны: звонить в милицию или не звонить? И еще этот.., мычит все время, как недоенный.

– Кто мычит? – недоуменно спросил Юрий, но тут из спальни с шумом выскочила Лена.

– Арцыбашев, ты спятил! – выкрикнула она. – Это черт знает что такое! У меня в шкафу сидит связанный человек! По-моему, это наш охранник.

– Это я спятил, – признался Юрий, потирая щеку. Он совсем забыл об охраннике. – Черт, что же с ним теперь делать?

– Да пришей ты его, – заговорщицким тоном предложил Арцыбашев. – Мы никому не скажем. Только не здесь. Выведи на лестницу и… – Он сделал выразительный жест.

Лена поморщилась и ушла, оставив их одних. Юрию показалось, что она борется с тошнотой.

– А ты кровожадный тип, Цыба, – сказал он. Это прозвучало чересчур серьезно, и он попытался улыбнуться, чтобы немного сгладить произведенный его словами эффект.

– Станешь тут кровожадным, – проворчал Арцыбашев, отводя взгляд. – А ты что предлагаешь?

– А что тут предлагать, – сказал Юрий. – Алена, развяжи его! Сейчас сядем, – продолжал он, снова поворачиваясь к Арцыбашеву, – выпьем, извинимся… Он дядька хороший, все поймет.

– Ты идиот, – сказал Арцыбашев. – Впрочем, дело твое. Ты заварил, тебе и… Нет, ты не подумай. Я тебе по гроб жизни обязан. Честно говоря, это я должен был идти туда.., за Аленой.

– Ну, и шлепнули бы обоих, – ответил Юрий. – А так… В общем, хватит. Вот сейчас обмоем это дело, и пойду я, пожалуй, сдаваться. Графа больше нет…

– Нет?!

– Нет, нет, можешь не сомневаться. Так что и возможности умереть от “сердечного приступа” в камере у меня тоже больше нет. Рано или поздно наши бравые внутренние органы распутают это дело, а я пока что посижу на нарах. Какая мне, в сущности, разница – дома на диване или в Бутырке на нарах?

Он повернул голову и увидел охранника, который стоял в дверях спальни, покачиваясь на нетвердых ногах, растирая запястья и глядя на него как кролик на удава.

– А, папаша! – воскликнул Юрий. – Ты в порядке? Извини, что так неловко вышло. Давай дернем по стопочке за мир во всем мире. Хозяин угощает. И знаете что, братья-славяне? Пойдемте на балкон. С первого дня мечтаю на этом вашем балконе сто граммов пропустить. Везет же людям! Такой балконище!

Охранник открывал и закрывал рот, не издавая ни звука, как вытащенная из воды рыба. Глаза его перестали бегать, сосредоточившись на торчавшей из-за пояса у Филатова рукоятке “маузера”. Юрий заметил, что Цыба тоже время от времени поглядывает на эту рукоятку, слегка хмуря брови. Он усмехнулся уголком рта и скользнул по стенам комнаты взглядом, который стороннему наблюдателю мог бы показаться рассеянным. “Винчестер” висел на своем месте над камином, а вот один из двух “кольтов” исчез, разрушив тщательно продуманную композицию. Еще Юрий заметил, что Цыба выглядит непривычно толстым в своем полосатом халате, и сделал по этому поводу зарубку в памяти.