Каникулы оборотней - Галина Черная

Теперь наконец стало понятно, почему Жан Шастель «выдал» своих сыновей — чтобы отвести подозрения от себя! Конечно, это он перестраховался, тогда у нас и в мыслях не было его подозревать. Да, хлебнули мы с этой семейкой, и еще неизвестно, сколько придется хлебнуть… Искать его по лесу, выкрикивая по имени, бесполезно — не отзовется!

Тогда мы решили прихватить Клода и Жеркура как свидетелей, созвать на площади народ и призвать всех к самой крупной облаве в истории Жеводана. Только вот как отличить оборотня от обычного волка?

Конечно, он намного крупнее остальных и почему-то очень худой (вот и думали на Антуана-доходягу!), хотя сам бывший лесничий — старик приземистый и толстый. Но ведь со стороны и не определишь — очень крупный волк глазеет на тебя из-за кустов или все-таки обычный.

Неужели и вправду придется стрелять всех?! Мы громко обсуждали с любимым эту тему по пути к деревенской площади. Шастель попытался нас успокоить, но нарвался на ледяное презрение. Нет, меня уже просто бесило его навязчивое желание помочь! Нормальный человек должен вести себя совершенно иначе: бить кулаками в грудь, каяться, что предал отца, кидаться на нас, пытаясь всячески помешать, и потом утихать, мучась от стыда и горя. Вот и сейчас:

— У него есть особая примета! Правда, раньше не было, он сам говорил мне, что с таким образом жизни, как у него, иметь приметы нельзя ни в коем случае. Но теперь вам не придется убивать всех волков…

— Ладно, какая еще особая примета? — не выдержала я.

— Ухо!

— Ухо?!

— Да, именно ухо! Позавчера, когда он шастал по лесу в волчьем обличье, один из охотников отстрелил ему ухо практически под корень! Оно начало нарывать, папа как раз его прижигал, когда вы заявились. Говорю вам, это резко бросается в глаза!

Оборотню не повезло: отстрели ему охотники палец или кончик хвоста, нам бы это мало помогло… А так шансы действительно есть.

Жители деревни приняли нашу весть на ура! Известие о том, что охоту финансирует сам маркиз, тоже было воспринято адекватно. А вот признания слегка оробевшего Клода Шастеля поначалу вызвали недоверие.

— Прохиндей! Ты бы лучше о себе рассказал!

— Люди, он тоже виноват, раз молчал!

— Серебряную пулю ему под хвост!

— Чего мы ждем, хватай его, пока не убежал! Месье Курбе человек великодушный, чем коварный оборотень и пользуется. Он убежит, помяните мое слово, да еще всех нас покусает.

— Да не он оборотень! Это его отец Жан и есть Зверь, даром что старик…

Алекс призвал народ к терпению и состраданию. Потом жители Мартэна выслушали эльзасца Жеркура. Узнав о несчастной судьбе его матери, многие женщины, расчувствовавшись, прикладывали платочки к глазам. Там же я случайно увидела вездесущую Жослин, как всегда собирающую сплетни и слухи. Видимо, ей трудно было пережить, что она «герой вчерашнего дня».

Сразу нашлась толпа желающих участвовать в облаве, среди местных было немало охотников (с нелицензированным оружием). Люди буквально горели энтузиазмом, теперь мы могли легко блокировать оборотня. Хотя одна этическая проблема так и осталась нерешенной.

— Неужели без облавы не обойтись? — в который раз упрашивала я моих агентов. Командор переложил свои непосредственные обязанности на одного из тех охотников, с кем мы встретились утром. Сам же он только благодушно принимал благодарности сельчан, не устающих кланяться и возносить хвалы маркизу за то, что тот привел к ним избавителя. Глядя на самодовольное лицо Алекса, я подумала, что Волк-то еще жив, а мой любимый эгоист уже возомнил себя спасителем человечества!

А тут и Антуан Шастель прихромал, с мрачноватым видом выискивая нас на площади. Мы не успели скрыться — ковылял он в любом случае быстрее, чем я бежала.

Однако лицо его озаряла самая приятнейшая улыбка, какая может быть у человека с такими злыми и высокомерными глазами…

— О, мои добрые друзья, наконец-то я вас нашел! Дорогой месье Курбе, надеюсь, вы оценили мое великодушие и никому не рассказали о моем невинном увлечении? Едва я расстался с вами, как тут же поспешил домой — у меня родилась идея сделать вас героями этого произведения! Поверите ли, я творил, пока до моих окон не долетели крики о том, что оборотня разоблачили. Оказалось, это мой приемный отец! Право, какая неожиданность… С удовольствием пришлю вам пару экземпляров книги, оставьте только адресок.

— Весьма благодарны, — буркнула я, нарочито глядя по сторонам, чтобы создать вид, что мы и без лесника слишком заняты.

— Мой бедный приемный папа… Жалкое, несчастное существо. Он всегда был со странностями, но… мне будет его не хватать, — скорбно протянул внебрачный дворянский отпрыск. — Кстати, у вас есть разрешение на облаву? Ах, о чем это я, все делается по распоряжению маркиза д’Абажура. Что ж, прощайте, приятно было увидеться…

Я проводила его угрюмым взглядом, Алекс так вообще не проронил ни звука, как будто обращались не к нему.

— Надо бы за ним тоже проследить, тот еще типчик! Кстати, со спины он очень напоминает Волка.

— О да! Особенно со спины. При беглом взгляде, в полной темноте и с большого перепугу точно напоминает, — съехидничал Профессор.

— Можно подумать, ты ни разу не ошибался, — фыркнула я. — А кто не сумел разглядеть в колдунье озабоченную аферистку?

Кот обиделся, требуя впредь не подвергать критике любое его заявление, ибо он к перепалке со мной не привык. Дескать, когда он преподавал в университете, так любое его слово воспринималось благодарными студентами как небесное откровение!

— Да тебя просто избаловали! — притворно возмущенно воскликнула я. — И мой дружеский долг избавить тебя от всяческих иллюзий насчет твоей исключительности… Ведь, в сущности, хоть ты и дважды образованный, все равно ты — всего лишь пушистый котишка, который даже не умеет ловить мышей!

Профессор, как обычно (это у нас уже такая традиция), оскорбился до глубины души, доставив мне удовольствие весь вечер вымаливать у него прощение.

К ночи все было готово к облаве на лютого жеводанского зверя. Охота обещала быть грандиозной, в ней участвовало почти все население Мартэна. Вперед рвались даже малые дети, а одна старуха все требовала дать ей ружье и показать, в какую сторону палить.

И трактирщик Жерар, и гробовщик Жульен, и эльзасец Жеркур, и даже беременная Жослин стояли в первых рядах. О любви французов к букве «ж» следовало бы написать отдельную книгу, но это как-нибудь потом…

Алекс с видом опытного профессионала кивал на предложения, наперебой поступающие от охваченных предохотничьей лихорадкой парней. Мнение королевского егермейстера было для них жутко авторитетным. Поэтому все остались вполне удовлетворены его глубокомысленными кивками, особенно те, кому он кивал с наиболее значимым видом.