Замок четырех ветров - Валерия Вербинина

– Просто обстоятельства, при которых обнаружили главную улику, кое-что мне напомнили. Как у Теодора нашли револьвер, из которого был убит Кристиан Рейтерн… хотя сейчас мы с вами знаем, что ни Теодор, ни его сообщники никого не убивали.

– Клянусь, я ничего не понимаю! – простонал мой отец. – При чем тут Теодор? Кто вообще такой этот Фабиан и зачем ему понадобилось убивать мою жену?

Августин Каэтанович кашлянул и многозначительно посмотрел на меня.

– Ты его знал под другим именем, папа, – сказала я. – То есть мы все его знали. Это тот, кого графиня представила в Фирвиндене как своего старшего сына Кристиана.

И я рассказала отцу, что именно нам удалось выяснить.

– Поверить не могу! И ты ничего мне не сказала? – возмутился мой отец.

– Я просто не хотела лишний раз тебя расстраивать!

Однако все мои оправдания не помешали отцу сурово меня отчитать. Я поступила просто безответственно! Я должна была предупредить его. Он уже не мальчик, и ему крайне неприятно узнавать, что близкие что-то от него утаивают!

– Скажи мне, только честно, – попросила я. – Если бы я подошла к тебе и сказала, что Кристиан был не тем, за кого себя выдавал, ты бы мне поверил?

Отец задумался.

– Пожалуй, не поверил бы, – нехотя признался он. – Я бы решил, что это еще одна из твоих фантазий.

К ужину приехали Юрис и Карл Гофман. Юрис был подавлен и все время извинялся за то, что убийство произошло в его доме.

– Надеюсь, убийцу схватят, и он понесет заслуженное наказание, – добавил Юрис. – Я и подумать не мог, что вечер, который мы с женой устроим для друзей, закончится таким образом…

– Вы еще не знаете подоплеку дела, – произнес Августин Каэтанович. – Думаю, панна Анастасия, мы должны им сказать. Они ведь тоже будут опознавать Феликса Фабиана.

– А что такое? – заинтересовался Гофман. – С чего вдруг такая многозначительность? Лично я готов поклясться, что никогда не знал человека с таким именем…

– Потому что он использовал чужое имя, вот в чем дело, – сказала я.

Тут во входную дверь позвонили, и, так как Лина носила блюда, открывать пошел Степа.

– Анастасия Михайловна, приехал полицейский и просит позволения вас видеть, – доложил лакей, вернувшись. – Говорит, у него для вас есть новости.

Так как столовая была до сих пор занята Тимошей и его нянькой, нам пришлось ужинать в гостиной, и принимать посетителей можно было разве что в кабинете, но там сейчас находился Саша, отказавшийся от ужина, и Ружка. Я вышла в переднюю, где увидела незнакомого мне служителя закона.

– Вас прислал господин Лудмер? – спросила я.

– Совершенно верно. Оскар Викентьевич попросил сообщить вам, что Феликс Фабиан задержан. Так как вы назвали его в качестве подозреваемого, вы должны приехать в полицейское управление и формально опознать его.

– Хорошо, – сказала я. – Вы можете меня подождать?

– Меня для этого и прислали, сударыня.

Я вернулась к гостям и объяснила, что мне надо ехать в управление.

– Уже десятый час вечера, – заметил отец, глядя на часы. – Не поздновато ли?

– Они взяли Фабиана, – проговорила я. – Его я согласна опознавать в любое время суток.

Я зашла в кабинет, чтобы взять документы и кое-какие вещи, которые могли мне понадобиться. Саша едва повернул голову при моем появлении. На его коленях лежала раскрытая книга, но я видела, что мысли его находятся далеко от мира, который придумал автор. Ружка лежала возле бюро, задумчиво шевеля ушами.

– Может быть, ты все-таки поужинаешь? – спросила я у брата.

– Не хочу. Ничего не хочу. Я никак не могу забыть маму… – Брат страдальчески поморщился и прикрыл рукой глаза. – Помнишь, сколько шума она производила? И все это ушло навсегда…

Он промолчал, а потом начал снова, глядя в сторону:

– Получается, правы те, кто говорит: что бы ты ни делал в жизни, итог всегда будет один. Ноль, то есть небытие…

– Знаешь, это слишком сложный вопрос для того, чтобы решить его до моего ухода, – рассеянно сказала я, складывая в свою новую сумочку документы, зеркальце и разные мелочи, без которых трудно обойтись современной девушке. – Лично я считаю, что к некоторым вещам лучше подходить без всякой философии. Жизнь – это жизнь, и… Ружка!

Рысь подошла ко мне и стала трогать меня лапой, словно прося не уходить.

– Я скоро вернусь, – пообещала я, потрепав ее по загривку.

Возле дома меня ждал экипаж. Полицейский распахнул передо мной дверцу, но я успела заметить, что внутри сидит еще один человек.

– Кто это? – спросила я, оборачиваясь к своему спутнику.

Вместо ответа он втолкнул меня в экипаж, а тот, кто сидел внутри, одной рукой схватил меня, а другой стал зажимать мне рот. Я стала отбиваться, но щелкнул кнут, застучали подковы – экипаж с людьми, похитившими меня, полетел как стрела.

– Пу… сти… те!

Изловчившись, я каблуком двинула сидящего в экипаже под колено. Он взвыл и выругался по-немецки. Карета была довольно тесной, и места для борьбы в ней предусмотрено не было. Прежде чем я успела освободиться, противник снова набросился на меня, но теперь стал совать мне в лицо тряпку, пропитанную каким-то веществом. В тот момент я даже не успела понять, что меня пытаются усыпить хлороформом. Нашарив свою сумочку, я вытащила из нее револьвер и, наугад ткнув дулом в своего врага, выстрелила два раза. После гибели матери я приняла решение не расставаться с оружием, и, судя по всему, оно спасло мне жизнь.

Мой противник сдавленно вскрикнул и повалился на сиденье напротив. Сорвав тряпку со своего лица, я стала жадно ловить ртом воздух. В глазах у меня начало темнеть, но я не могла позволить себе потерять сознание.

Тот, кого я ранила, возился в полумраке, полулежа на сиденье, но, судя по тихим стонам, он уже не мог причинить мне вреда. Мне очень хотелось узнать, кто это был, но света, проникавшего в карету снаружи, оказалось недостаточно. Внезапно экипаж замедлил ход, и я увидела, что мы подъезжаем к гавани.

«Что бы это значило? – подумала я. – И куда они собирались меня везти? Что они хотели меня убить, можно не сомневаться. А потом? Что, бросили бы мой труп в воду, как они раньше поступили с несчастным Кристианом?»

Экипаж ехал по набережной, затем повернул и в конце концов остановился. Возница, он же лжеполицейский, спрыгнул с козел и подошел к карете.

– Готово, сударь, – доложил он, распахивая дверцу, – приехали… Ой!

Увидев вместо того, кто его нанимал, меня с револьвером в руке, он заверещал истошным голосом и бросился бежать. Я прицелилась ему вслед, но мне стало противно, и я опустила руку.

Лошади фыркали, перебирая ногами. Я обернулась ко второму похитителю, который тяжело дышал, держась за бок. Свет ближайшего фонаря упал на его лицо, и я узнала доктора Фридрихсона.