Любовь до гроба - Анна Орлова

— Вам не исполнился двадцать один год, так что вы не можете выйти за него без согласия родителей. Кроме того, он ведь оборотень, разве вы забыли?

— Неважно! Я подумала… Он ведь просто щадил меня, поэтому ничего не рассказывал. Мы уедем, куда-нибудь, только что бы подальше…

Госпожа Чернова внимательно на нее посмотрела: лицо Юлии светилось такой надеждой и верой, что гадалка не стала отговаривать, лишь кивнула — слишком знакома была эта шальная жажда. Вопреки доводам рассудка девушка все еще надеялась на счастливый исход своего романа. София молча кивнула, отведя взгляд.

Удовольствовавшись немым согласием, барышня принялась тихонько говорить…

Рассказ ее мало что прояснил, поскольку в целом сводился к истории соблазнения молоденькой глупышки столичным франтом. Юлия совсем потеряла голову от любви и была готова на все, лишь бы быть рядом с возлюбленным. Да и представления о морали имела самые отдаленные. Когда господин Щеглов заговорил о краже, она, немного поколебавшись, помогла ему решительно во всем…

Интересным в этом повествовании было лишь одно: наконец выяснилась разгадка таинственных ночных прогулок неподалеку от Чернов-парка. Оказывается, пара никак не могла встречаться в поместье тетки господина Щеглова, к тому же добираться туда ночью и пешком — слишком рискованно даже для самой безрассудной влюбленной. Потому они присмотрели ту самую необитаемую сторожку на землях господина Рельского, ведь проскальзывать туда барышне Гарышевой было куда проще — она жила не так далеко. Обыкновенно встречи случались раз-два в неделю, когда Юлии удавалось улизнуть из-под не слишком бдительного надзора родителей. Разумеется, она надевала темное платье и закрытую шляпку, чтобы ненароком не быть узнанной. Той роковой ночью любовники встретились в условленном месте. Оборотень вернул Юлии ключи, которые одолжил с тем, чтобы в соседнем городке сделать копии. Теперь она могла предъявить полиции искомую связку и сделать вид, что ключи всегда были при ней.

Отчего госпожа Шорова приняла ее за Софию, даму совсем иного роста и конституции, понять было затруднительно. То ли она обманулась в полутьме и спросонья, то ли намеренно насолила "сопернице". С нее сталось бы и солгать, вплетя в ложь для правдоподобности нитку правды. Когда представилась возможность оклеветать Софию, госпожа Шорова наверное мигом припомнила именно загадочную даму и ее ночные свидания, остальное было делом буйного воображения…

Юлия выговорилась и замолчала, а молодая женщина все размышляла. На какой-то ужасный миг ей подумалось, что она сама так же безрассудно летит на огонь, как бесшабашная подруга, и так же опалит крылья в пылу любви…

Отбросив нелепые сравнения, она запретила себе даже думать о подобном.

— Что же… — начала госпожа Чернова, но ее прервали.

Слуга доложил о приходе господина Рельского в сопровождении инспектора и констеблей. Разумеется, полицейские остались в прихожей, а сам мировой судья поспешил засвидетельствовать дамам свое почтение. Надо думать, получив записку гадалки, он тотчас поспешил исполнить ее просьбу.

Он вежливо поприветствовал всех, отметив про себя заплаканные глаза Юлии и решительный настрой Софии, и попросил поведать новости.

Госпожа Чернова не заставила себя упрашивать, кратко пересказала рассказ подруги, а также ее просьбу.

Услышав о желании барышни Гарышевой убежать с оборотнем, мировой судья приподнял брови.

— Вы несовершеннолетняя, — повторил он слова госпожи Черновой, задумчиво потирая подбородок.

— Ну и что? — вскинулась Юлия. Ее светлые кудряшки, казалось, поднялись дыбом, будто шерсть рассерженной кошки. — Или вы его отпустите и позволите мне уехать с ним, или я откажусь от своих слов!

К сожалению, закон требовал давать обвинительные показания самолично, и письменные пояснения тут не годились. Так что мировому судье пришлось согласиться, оговорив только, что прежде следует достоверно выяснить, виновен ли ульвсерк в убийстве Ларгуссона. Господин Рельский не собирался выпускать из железных объятий правосудия виновника недавних событий и намеревался освободить господина Щеглова лишь в том случае, если он не имел касательства к смерти сторожа.

Барышня Гарышева, видимо, была совершенно уверена в непричастности своего кавалера к душегубству (ромарэ, по ее разумению, душами не обладали), потому легко согласилась на такие условия.

Юлия настоятельно потребовала, чтобы ее взяли с собою на охоту за оборотнем, и все уговоры отказаться от безрассудного намерения были тщетны.

Софии же предстояло остаться в библиотеке и ждать известий.

После того, как все было условлено, господин Рельский попросил соизволения гномки на разговор с Софией наедине (хотя выставлять хозяйку дома из собственной гостиной было верхом невежливости). Однако время не терпело, и он желал как можно скорее выпытать у гадалки все, что ей известно, поскольку ее записка грешила крайней лаконичностью, а в присутствии посторонних она могла поведать отнюдь не все, щадя чувства подруги и не желая лишних сплетен.

Госпожа Дарлассон не стала спорить, энергично пообещав напоить Юлию чаем и угостить чем-нибудь скучающих полицейских, вывела девушку из комнаты. Под таким конвоем барышне Гарышевой было решительно некуда деваться, пришлось покорно следовать за бывшей начальницей.

Едва за ними закрылась дверь, мировой судья потребовал самого подробного рассказа и, разумеется, получил его…

— Если господин Щеглов был той ночью в библиотеке, то все указывает на его виновность, — задумчиво произнес господин Рельский наконец. — У него имелись ключи, к тому же для оборотня сущие пустяки спуститься со второго этажа. Выходит, это "мордварг"?

— Что такое "мордварг"? — с трудом произнесла незнакомое слово госпожа Чернова.

— Юридический термин, означает убийство с отягчающими обстоятельствами, и состоит из двух слов "убийство" и "волк", — пояснил мировой судья. — В данном случае вину усугубляет то, что преступление совершено оборотнем, к тому же ради покрытия иного злодеяния.

— Я не знаю, — София нахмурилась и в раздумье прикусила губу, — он ведь не сумасшедший, чтобы все так усложнять без всякой нужды. Одно дело — кража какой-то книги, о подлинной ценности которой никто и не догадывался, а совсем иное — душегубство.

— Полагаю, он рассчитывал, что его никто не заподозрит… — задумчиво произнес господин Рельский, глядя на огонь. — Барышня Гарышева полностью уверена в его невиновности, но это еще ни о чем не говорит. Возможно, он не собирался убивать, но потерял голову или что-то пошло не так, и он был вынужден применить силу…

Гадалка покачала головой, не соглашаясь. Ломая пальцы, она пыталась поймать ускользающую мысль.

— Я все вспоминаю то первое гадание, — вслух размышляла она, — когда я спрашивала о личности преступника, и руны отвечали что-то непонятное. Я никак не могла понять, в чем дело. А потом, когда напали на госпожу Дарлассон, вы сказали: "Впоследствии не означает вследствие", помните?