Любовь до гроба - Анна Орлова

Он кивнул, украдкой любуясь изящной фигурой госпожи Черновой, различимой даже в грубом обрамлении траурного платья. Поймав себя на этом, он нахмурился и отвернулся.

А София тем временем продолжала обдумывать новые сведения, пытаясь наложить их на уже известные обстоятельства.

— Мы сочли, что господина Ларгуссона убили ради кражи книги, но ведь это только предположение! Получается… — медленно произнесла она, пытаясь сформулировать догадку, — руны обычно говорят столь сумбурно, если вопрос задан неточно. Что, если преступников было двое: оборотень украл книгу, а кто-то другой убил сторожа? Тогда все согласуется с рассказом Юлии!

— Возможно, — с сомнением проговорил мужчина, барабаня пальцами по гладкой поверхности стола, — а может быть, оборотень просто наговорил ерунды барышне Гарышевой, а она невольно обманула нас.

— Но это ведь все объясняет! — настаивала София.

— Возможно, — снова повторил мировой судья и заключил: — В любом случае, мне ничего не сообщили о появлении в окрестностях ульвсерка, следовательно, он находится здесь незаконно. Допросим его и выясним остальное.

— Но ведь это опасно! — воскликнула госпожа Чернова с тревогой.

Мужчина лишь пожал плечами. Возразить было решительно нечего, да и спорить не хотелось.

— Пожалуйста, не нужно так рисковать, — вдруг попросила молодая женщина. Подошла, коснулась рукава и тихо призналась: — Я волнуюсь о вас.

Он чуть повернул голову, всмотрелся в ее лицо, увидел непритворную заботу… Позволил себе несколько мгновений полюбоваться ее обликом, знакомым до последней черточки, и снова отвернулся. Дружеское участие злило, выводило из себя, подбивало делать глупости. Лучше уж равнодушие, чем вот так — стоять на грани и не сметь ее переступить.

Осторожно убрал ее ладонь, ответил сухо:

— Все будет в порядке.

Госпожа Чернова взглянула непонимающе, отстранилась и спросила уже совсем иным тоном:

— Шеранн пойдет с вами?

— Нет, — коротко и резко ответил он. — Дракон слишком заметен, лучше его пока не извещать.

— Хорошо, — она кивнула спокойно, отвернулась, разглядывая вышитую картину на стене.

Мужчина минуту поколебался, затем глухо произнес:

— Простите меня. Должно быть, я слишком тревожусь, что в окрестностях Бивхейма бродит оборотень.

— Я верю в вас, — сказала тихо, но от этих простых слов веяло убежденностью.

Господин Рельский ответил долгим взглядом, затем поцеловал ее руку и отбыл, а Софии осталось лишь молиться…

Царин-парк ничуть не изменился с последнего визита господина Рельского и казался удивительно мирным, будто разморенным на солнышке. Разве можно безоблачным весенним днем поверить в зверя, что затаился в доме, будто в берлоге? Именно эта обыденность больше всего царапала, заставляла вздрагивать от каждого шороха и тут же краснеть за свою нервозность.

Все было вполне буднично: дворецкий распахнул дверь, увидел грозный отряд и стремительно побледнел.

Полицейские при полном параде, с жезлами констеблей и оружием в руках, а также господин Рельский при всех регалиях мирового судьи выглядели весьма грозно. Лишь дрожащая барышня Гарышева выделялась в этой команде бравых вояк.

Отодвинув почти лишившегося чувств слугу, инспектор Жаров резко спросил:

— Хозяева дома? Оба?

Дворецкий замедленно кивнул.

— Вот и хорошо, — вздохнул полицейский. — Собери всех на кухне и пусть замкнутся изнутри, и туда же отправится барышня Гарышева. И пошли кого-нибудь запереть покои хозяйки. А ты, голубчик, проводишь нас в комнаты молодого господина. Справишься?

Тот снова кивнул, сдавленно позвал помощника, пересказал распоряжения, краем глаза нервно наблюдая, как незваные гости осматриваются вокруг.

Спустя каких-то десять минут он доложил дрожащим голосом, подобострастно кланяясь:

— Все исполнено, как вы велели.

Очевидно было, что дворецкий терялся в догадках и измыслил себе такие ужасы, что даже известие об ульвсерке показалось бы незначительным и почти не страшным. Но господин Рельский не обольщался: полицейские тоже изрядно трусили, а толстяк констебль Лазарев просто обливался потом.

— Теперь веди нас к господину Щеглову! — приказал мировой судья, повелительно взмахнув рукой.

Слуга расширенными глазами посмотрел на него и, развернувшись, как сомнамбула двинулся на второй этаж.

По счастью, оборотень не подозревал о грядущей облаве, потому не успел ни подготовиться, ни бежать. Даже двери в его покои не были заперты! Впрочем, слугам непременно показались бы странными закрытые посреди бела дня комнаты, пошли бы слухи…

Господин Рельский с невольным одобрением подумал, что ульвсерк прекрасно устроился среди людей, усыпив все опасения, но тем самым загнал себя в ловушку.

Искомый господин Щеглов обнаружился в своем кабинете, с томиком стихов в одной руке и бокалом портвейна в другой, являя собою образец скучающего джентльмена.

Ворвавшись в комнату, представители правопорядка выстроились перед ним цепочкой: с левого фланга — инспектор, правый занял мировой судья, а меж ними замерли констебли. Дворецкий проворно испарился.

Господину Рельскому подумалось, что в этот момент они выглядели нелепо, напряженно целясь в молодого человека, расслабленно развалившегося в кресле. Кабинет напоминал зефир: бело-розовое пышное великолепие, казалось, отзывалось приторно-сладким вкусом на языке. Господин Щеглов в темно-красном флашроке казался вишенкой, венчающей кремовый торт.

Юноша обернулся, одним взглядом оценил представившееся зрелище. По его лицу пробежала тень, которая заставила посетителей судорожно сжать оружие (самое обычное — нелепы разговоры, что якобы на оборотней действует лишь серебро), но он сдержался, прикрыл глаза, спрятав их яростный блеск.

Поинтересовался подчеркнуто лениво:

— Чем обязан?

— Господин Щеглов, именем справедливого Тюра, я вас арестую, — голос господина Рельского звучал под стать деланной расслабленности оборотня. Мировой судья не испытывал удовольствия от исполнения своего долга, но и увиливать не собирался.

— Позвольте поинтересоваться, за что? — приподнял брови тот, явно решив играть до конца. — Неужели Юлия обвинила меня в нарушении обещания жениться?

— Уверен, у нее еще возникнет такое желание, — спокойно ответствовал господин Рельский и продолжил: — Сейчас речь вовсе не об этом. Вы — ульвсерк, и должны были сообщить мне о своем появлении в Бивхейме в трехдневный срок по прибытии.

— Вы с ума сошли! — воскликнул господин Щеглов с подкупающей искренностью. — Право, какие глупости вы выдумываете! Какой из меня волк, сами посудите!