Гринвич-парк - Кэтрин Фолкнер

Кэти буквально дрожит, читая письмо. В ее глазах стоят слезы.

— Как он смеет писать о таком? О Рейчел, о крови. Как смеет рисовать тебе столь жуткие картины? Хелен, сожги его письмо. Еще хватает наглости писать о Лео! — Голос ее ломается, и я чувствую, как у меня самой к горлу подступает комок. — Неужели надеется, что ты позволишь ему увидеть Лео? После того, что он сделал? После того, что тебе по его милости пришлось пережить?

Я стараюсь не думать о тех первых днях. Очнувшись в больнице, я попыталась закричать, но с губ не слетело ни звука. Они мне не подчинялись. Равно как и легкие. Голова болела, что-то тянуло над глазом. Я потрогала то место. Жжение рассеченной кожи, приподнятые контуры, шишечки стежков. Мои руки метнулись к животу, который раздирала жгучая пронзительная боль. Ребенка не было. Я осталась одна, абсолютно одна.

Ко мне подошла медсестра. Что-то она объяснила, чего-то вообще касаться не стала. Сказала, что у меня была разбита голова. Что врачам «Скорой» пришлось оперировать меня на месте, дабы спасти ребенка.

Он родился крохотным, для доношенного ребенка весил очень мало и был вялый, отказывался от пищи. Врачи не могли понять, почему на последнем месяце он перестал расти и развиваться. Может, я принимала какие-то препараты? Что-нибудь? Например, бензодиазепины? Я покачала головой. Конечно нет. Я ни за что не стала бы пить таблетки. Ни за что на свете. Доктора переглянулись, но больше не спрашивали.

Потом сказали, что, возможно, это связано с одним из ряда факторов. Подключили его к аппарату поддержки дыхания, кололи стероиды, помогавшие созреть легким. Но он появился на свет и был жив. В тот же день чуть позже меня на коляске отвезли к нему. Маленькая головка, сплющенная, отечная. Миниатюрные ручки. Идеальное спящее личико. Он не ведал о том, что случилось. Я пыталась не обращать внимания на двух полицейских, топтавшихся у входа в палату. Ожидавших своего часа, чтобы меня допросить. Я просто любовалась Лео, чувствуя, как у меня прибавляется сил. Благодаря ему я и выздоровела. Благодаря ему со всем справилась.

Кэти на стуле придвигается ближе ко мне, кладет свои руки поверх моих.

— Не представляю, как ты можешь быть такой спокойной.

Я улыбаюсь. Может, и хорошо, что я сильно устаю. Лео не дает мне спать по ночам. Так было с самого начала. Иногда ему снятся кошмары — так мне кажется. Он пробуждается с криком и, не до конца проснувшись, морщит в безутешном плаче свое крошечное личико. Порой я подолгу укачиваю его на руках прежде, чем он снова заснет.

— У меня, когда я первый раз читала письмо, волосы дыбом вставали от ужаса. Но… не знаю. По крайней мере, оно кое-что объясняет.

— Объясняет? То-то и оно, что многое остается неясным.

Я складываю письмо и убираю его в конверт.

— Ты это про что?

— Понимаешь… ну да, кое-что действительно прояснилось. Например, почему она выдавала себя за беременную.

В это мне до сих пор верится с трудом. Столько усилий она приложила. Все это, конечно, всплыло на суде: накладной живот, что она надевала, собираясь показаться нам на глаза; веб-сайт, на котором она его приобрела. Газеты, разумеется, со всех сторон обсосали эту часть истории.

— Или откуда у нее деньги, почему у нее всегда водилось столько наличных, — продолжает Кэти. — Но многое остается неясным. Например, как понимать многое другое, о чем ты мне рассказывала? Записки, что ты нашла в доме Рори? Что все это значило?

— О, Кэти, — качаю я головой, — кто знает, что я там нашла? Старые клочки бумаги многолетней давности… так ведь это могло быть что угодно.

— А если допустить, — мягко говорит она, — что они были… от Лайзы?

В конечном итоге именно Лайза, секретарь, спасла Рори. Она призналась, что состоит с ним в любовной связи уже многие месяцы и может предоставить ему алиби на то время, что он исчез из виду после девяти вечера в Ночь костров, равно как и на другие временные промежутки, в течение которых его никто не видел. Как только Дэниэл сознался во всем — и в том, что это он надевал пальто Рори, — дело против моего старшего брата развалилось.

Хотя следствие не сдавалось. Дэниэл заявил, что он действовал в одиночку, но старший инспектор Бетски в это не верила. Она была убеждена, что ему кто-то помогал. По словам адвоката Рори, после признания Дэниэла они еще долго не передавали дело в суд, мотивируя это тем, что на теле Рейчел обнаружены волокна, которые, по их мнению, могли быть из дома Рори, где также, согласно данным, полученным методом триангуляции, находился и телефон потерпевшей, с которого было отправлено сообщение.

К счастью, его адвокат на суде разнес их доводы в пух и прах. Мы нашли своих экспертов, и они сказали, что дома Дэниэла и Рори стоят слишком близко, и поэтому по сигналам с антенн невозможно точно определить, в каком из них находился телефон Рейчел. Но полиция не отступала. Даже Картер — детектив, что спас Кэти, — в этом вопросе был на стороне следствия. Он снова и снова задавал каверзные вопросы, представляя дело так, что в одиночку Дэниэл не мог бы все это провернуть, наверняка у него был хотя бы один сообщник.

Кэти настаивала, чтобы мы прислушались к нему, что, возможно, он прав. Раз или два мы с ней чуть не повздорили из-за этого. Не знаю, продолжает ли она общаться с ним, даже теперь. Надеюсь, что нет. Лучше бы и она, и он забыли про это все, как пытаюсь забыть я.

Серена бросила Рори еще до того, как дело было передано в суд. Ни она, ни Рори не пришли повидать Дэниэла на судебном процессе. Там была только я. Как это ни удивительно, Рори и Лайза до сих пор вместе, перебрались на запад. Я все обещаю навестить их, только вот ехать далековато. Да и время выкроить трудно, поскольку сына я воспитываю одна.

Серена вместе с дочкой, Сиенной, уехала жить за границу. Ее малышка, моя племянница, ровесница Лео. Фотографии девочки я не видела. Рори не любит говорить о ней. Наверное, сердце у него разрывается. Серена умыла руки, отмежевавшись от меня, от Рори, от всех нас. По правде говоря, мне хотелось бы получить объяснение по поводу ее отношений с моим мужем. Конечно, это было давно, но мне все равно больно. С другой стороны, после всего, что случилось, кто стал бы осуждать ее за то, что она порвала все прежние связи и укатила за тридевять земель?

— Даже не знаю, — задумчиво произносит Кэти, болтая в чашке чай. — А может, записка, которую ты нашла у Рори, и впрямь от Лайзы? Если «В» — это Лайза, зачем ее записка понадобилась Рейчел? Как она у нее оказалась? И почему Рори стал бы величать Лайзу «В»?

— Откуда мне знать? Может, это были вовсе не любовные записки. Может, эти записки… просто… плод моего воображения. Не говоря уже про все другие странные вещи, что, как мне казалось, я видела.

Кэти смотрит на меня, качая головой.

— Хелен, не могу поверить, что ты до сих пор идешь у него на поводу.

— У кого?

— У Дэниэла! Он всегда внушал тебе, что ты идиотка, что у тебя с головой не все в порядке. Все это глупости. Ты потеряла родителей, у тебя случилось четыре выкидыша. Ты сильно горевала, как горевал бы любой нормальный человек, окажись он на твоем месте. Но ненормальной ты никогда не была.