Ловцы душ - Александр Мазин

– Угощайся, не побрезгуй, дорогой гость… – набравшись храбрости, начала Радуша.

– Недосуг мне, – отмахнулся нойда и уставился на большака. – Ты, отец, меня призвал. Сказал, такая у вас беда стряслась, что с ней ни человек, ни колдун не могут сладить. Рассказывай.

Бобер вздохнул и запустил пятерню в седую бороду, собираясь с мыслями. Нойда достал что-то из поясной сумки, кинул в рот, принялся жевать. По избе поплыл терпкий травяной запах.

Наконец Богша покосился на жену, откашлялся и произнес:

– Мертвец украл у нас дочку.

Нойда кивнул, будто не услышал ничего особенного. Большак мрачно заговорил:

– Началось все еще той весной. Последние снежные бури прошли, уже появились проталины. Мои сыновья нашли раненого, полузамерзшего воина в овсяном поле, в глубоком снегу. С виду нурман… – Бобер будто бы хотел что добавить, но смешался и продолжал: – Как его занесло на наше поле, одни боги ведают. Старшая дочка, Славуша – она хорошо ходит за больными… Ходила, – поправился он. – Она выхаживала его всю весну…

– От чего он страдал? – спросил нойда. – От болезни или от раны?

– Да мы толком и не знали. Тогда не знали, – вновь поправил себя большак. – Сперва решили, что замерз, потом – что ослаб от голода. Тот нурман был ранен стрелой, но кровь не текла. А я решил, что рана уже затянулась. Старый я дурень! Рана от стрелы его вовсе не беспокоила. И не ел он толком… Все никак поправиться не мог, чахнул…

– Сколько дней он у вас провел?

– Долго тут торчал… До самого травня. Потом мы начали беспокоиться. С ним было что-то неладно. – Богша стиснул кулаки. – Мы уже почти догадались что, да сами себе поверить боялись! Не сбеги он, уж мы бы с ним разобрались!

– Но он ушел и увел Славушу! – воскликнул один из сыновей, жадно слушавших разговор.

– Я все верно понял? – поразмыслив и неторопливо пожевав свои сушеные травки, протянул нойда. – Вы подобрали раненого воина, поставили его на ноги, а он украл девушку?

– Все так, – свирепо сказал Бобер. – Не окажись он мертвецом…

– Ничего не так, – послышался тонкий голосок из угла.

Чужак покосился в сумрак. Там из-за высокой ступы робко выглядывала девочка-подросток.

– Славуша сама с нурманом сбежала! Она без памяти влюбилась в него, пока за ним ходила!

– Замолчи, глупая, уйди прочь! – краснея, цыкнула на нее мать. – Кто тебе говорить позволял?

Углы красивого рта молодого нойды насмешливо изогнулись. Бобра передернуло. Лопарский колдун был отвратительно похож на девушку.

– Почему вы решили, что воин был мертвецом? – помолчав, спросил лопарь.

– Да потому что… – приподнялся с лавки старший сын, уже с темной бородкой.

– Погоди, – отец положил ему руку на плечо, понуждая сесть. – Я сам скажу. Так было или не так, но ушли они. Я послал сыновей догнать и вернуть дочку. Мои сыновья – хорошие охотники. Они шли по их следам до самого моря. И вернулись в ужасе от того, что увидели…

Нойда сидел совсем неподвижно, будто заснул. Сладковатый аромат лопарских трав вплетался в запахи гари и дыма, сушеной полыни и мокрых шкур, сухого дерева и тревоги.

– Вот послушай, говорящий с духами, – наклонившись, вполголоса заговорил Бобер. – Есть одно место на берегу Ильменя, на мысу, там стоит скала. Высокая серая скала… Там даже трава не растет, и все в белом птичьем помете… Под этой скалой есть укромная заветерь…

Нойда задумчиво кивнул и вновь промолчал. Однако кое-кто заметил, что жевать он перестал.

– Это место считается проклятым у ильмян и у вожан, и, верно, у самих богов. Там никто не живет, и никто туда не ходит. Никого там нет, кроме морских птиц. Рыбаки, которых буря заносит в те воды, пропадают без вести.

– Вы там побывали? – в голосе нойды послышалось удивление.

Бобер замахал руками, словно отгоняя нечистых духов.

– Никто из нас даже близко не подойдет к той заветери! Но туда-то и вели следы мертвеца и моей дочери. Мои парни потом ходили к нашим волохам и вожанским колдунам, сулили им много даров, но те отказались помогать. Зато рассказали о тебе и объяснили, где тебя найти.

– Еще бы они не отказались, – буркнул Валко. – Видно, что-то знают о том месте…

Нойда кивнул. Но ничего объяснить и не подумал. Семейство Бобра в молчании ждало его слов.

– С той поры, как это случилось, прошло лето, – сказал наконец нойда. – Ваши сородичи уже собрали урожай. Листья опали. И только теперь вы пошли к колдунам, а потом позвали меня, несмотря на весь ваш страх. Почему сейчас? Вы недоговариваете, вене. Что изменилось с той весны? Что вы сказали, я услышал. О чем молчите?

Родичи переглянулись, большак помрачнел еще больше и приказал:

– Выйдите все.

Оставшись в избе вдвоем с колдуном, он заговорил совсем иначе. Теперь не давил из себя слова – легко выходило из уст давно обдуманное и решенное.

– Если на дереве начинает гнить ветка или начал чернеть отмороженный палец, его отрезают, пока не погибла вся рука или все дерево. Меньшая дочь сказала правду. Славушу никто не крал, она сама с ним убежала. Сыновья ходили на тот мыс и видели издалека с горы – там внизу, в заветери, стоит изба. На самом берегу моря, прямо на камнях, без двора, похожая на дом мертвых. Рядом с той избой они видели мою дочь.

– Она жива?

– Она-то да. Но рядом с ней стоял мертвый нурман. Тот же самый, но уже полуистлевший. А она держала его за руки и улыбалась!

Нойда кивнул с довольным видом, будто услышанное его очень порадовало.

– Она там живет с мертвецом, как с мужем. Как она там, и кто она теперь, лишь боги ведают. Мы боимся…

– Что она вернется, – закончил за него колдун.

Бобер покраснел.

– Ты – ведающий, ты видишь скрытое! Вожанские колдуны сказали – не надо ее возвращать. После солнцеворота она сама к вам придет…

– За следующим, – кивнул нойда. – Так чего ты хочешь, отец?

Лицо Бобра исказилось и покраснело еще сильнее. Он старался глядеть в сторону или под ноги, лишь бы не на собеседника.

– Убей ее. Убей их обоих. Пока они сюда не пришли, когда ляжет снег…

– Знаешь ли ты, что означает слово «нойда»? – спросил вдруг молодой колдун.

– Нет…

– Нойда значит – добрый помощник. Добрый.

– Упокоить нежить – доброе дело, – еле слышно возразил Бобер.

По лицу лопаря было непонятно, услышал он его или нет.

Нойда встал на ноги, вновь поклонился огню и вышел во двор. Сунувшиеся было за ним родичи Бобра увидели, как он снимает с пояса веревку и развязывает узел. Кто не успел спрятаться, тот увидел – ударил с неба ветер, резко качнулись, заскрипели деревья, полегла трава. И нойда исчез, будто его и не было. То ли птицей обернулся, то ли он и был этим ветром.