Ловцы душ - Александр Мазин

Зуйко взвизгнул, вывернулся у него из руки и не помня себя с криком бросился прочь, в сторону леса.

Нойда ухмыльнулся. Теперь небось будет бежать до самого дома или пока не свалится! Он понимал, что поступил не по-доброму, показав парню видение равка – страшного лопарского упыря. Но таких выходок за спиной ему больше не надо… Шаман вспомнил яростное лицо парня, его бессмысленные глаза, и нахмурился.

Так-так! Все-таки он недостаточно быстро убрался тогда от избушки. Его там уже ждут. И ворон-сайво больше не прилетит…

«Что ж – значит, можно больше не прятаться», – заключил он. И начал неторопливо, открыто спускаться вниз.

Когда крутая тропа, норовящая осыпаться под ногами, наконец закончилась и нойда вступил на берег, первое, что он почуял, еще не видя избы, был запах рыбной похлебки.

Это было так неожиданно, что молодой саами остановился, принюхиваясь. Уха пахла упоительно. Рот нойды наполнился слюной, в животе заурчало. Он даже утратил бдительность, но лишь на миг. Потом неспешно направился к избе. Вернее – туда, где потрескивал небольшой костер, поднимался пар над большим котлом и, что-то негромко напевая, помешивала варево та, кого он искал.

Никого, кроме нее, на всем берегу видно не было. Котел был большой, на целую ватагу рыболовов, обмазанный глиной и обложенный камнями. При этом полон до краев. Нойда остановился в отдалении и окликнул стряпуху:

– Здравствуй, Славуша!

Девушка оглянулась, ахнула, прикрылась большой деревянной ложкой, словно пытаясь защититься.

– Кто ты, прохожий человек? – спросила она недоверчиво. – Откуда знаешь, как меня звать?

Нойда замешкался с ответом, во все глаза глядя на девушку. По правде сказать, он был изумлен. Он ожидал увидеть изможденное, полубезумное существо. Возможно, еще одного мертвеца. Но перед ним стояла румяная, крепкая, свежая девица с чуть обветренным лицом. Вернее, молодая жена – русые волосы заплетены надвое и убраны под тканую шапочку. Дочь Богши Бобра смотрела на шамана ясным взглядом, в котором угадывалась разве что понятная опаска при виде невесть зачем забредшего к дому чужака.

– Меня послал твой отец, – ответил наконец нойда. – Твоя семья беспокоится за тебя, Славуша.

– А, – с облегчением отозвалась девушка, снова начиная помешивать уху. – Можешь передать батюшке – пусть не тревожится за меня. Мы тут не бедствуем. Муж меня не обижает, холит и лелеет, не знает чем порадовать. А уж какой добытчик!

– А сейчас он где?

– В море, где же еще! Да ты присядь, отдохни с дороги. Видно же, издалека пришел. Уха вот-вот подоспеет.

Славуша прищурилась, разглядывая диковинную остроконечную шапку чужака и глазастую птицу на его груди.

– Ты, никак, шаман?

– Не без того.

– Злых чар наводить не станешь? А то смотри – муж мой тут недалеко! Только тронь, он сразу явится!

– И не думал даже, – уверил ее нойда, окидывая взглядом безмятежную, пустую гладь моря Ильмере. – На лов, говоришь, ушел… А лодка-то его где?

– А вот, – Славуша невозмутимо указала ложкой на кучку гнилых досок у самой воды.

– Гм…

– Он у меня молодец, и без лодки управляется.

Нойда понимающе кивнул.

– Скегги вернется вечером, – продолжала девушка. – Он всегда приходит на закате. Как солнце зайдет – он тут как тут!

– Вот оно что! Ну, подождем заката…

– Ты поешь пока! Не стесняйся, тут на всех хватит…

– На всех? – взгляд нойды снова метнулся в сторону залива. – Так твой муж не один на лов ходит?

– Нет, мы живем тут вдвоем. Но Скегги уж очень поесть любит! Бывало, весь котел за раз уплетает! Сам небось знаешь, промысел дело тяжелое…

Поколебавшись, нойда вытащил из своей котомки берестяную миску и протянул ее хозяйке, которая до краев наполнила ее дымящейся ухой. Потом достал костяную ложку и принялся за еду. Девица уже совсем перестала бояться и теперь с любопытством разглядывала гостя. Она была очень похожа на своих младших сестер, но повыше и крепче с виду.

Тихо плескали небольшие волны. В отдалении на отмели, что-то деля между собой, кричали чайки.

«Стало быть, срок до вечера, – подумал нойда, следя, как солнце клонился к окоему, еле проглядывая сквозь белесые облака. – Немного. Надо распорядиться им с пользой…»

Он не мог надивиться на дочку Бобра. Она будто бы и не прожила полгода с мертвецом. Видно было, что она тут соскучилась в одиночестве – все говорила, не могла наговориться.

– Не тоскливо тебе тут, все одной да одной? – спросил саами, с удовольствием поедая сытную уху.

– О нет! Жене рыбака работы много, иной раз спину разогнуть за день не успеешь. Еды наготовь, печь натопи, приберись, одежду заштопай, сети почини… А ткать, прясть, а рыбу сушить, вялить… Хотя…

Славуша подняла взгляд к вершине утеса, темной громадой нависавшего над заветерью.

– Бывало, летом тяжело ждать заката. День тянется и тянется, уж ночь, а солнце никак не сядет. Муж все не приходит, я затоскую…

Она вздохнула и добавила тихо:

– А еще по матушке скучаю, по сестрицам…

– Так навестила бы их. Не так уж далеко.

– Нельзя! Скегги мой ведь не сватался, вено не платил – тайком со двора свел… Батюшка меня прибьет, если дома появлюсь.

«Это уж точно», – подумал нойда.

– Матушка и сестрицы, конечно, обрадовались бы, – продолжала трещать Славуша. – Братья даже приходили один раз, я Зуйко у того камня видела. Да они испугались и убежали, увидев мужа. Глупые, он бы ничего им не сделал. Взял бы с собой в море, стали бы вместе рыбу ловить…

– И не жалеешь, что сбежала из дому?

– Нет! – гордо вскинула голову Славуша. – Ни единого дня не пожалела!

Нойда доел уху, облизал берестяную миску, убрал ее в котомку. Затем кинул в рот травяной катыш и принялся жевать, внимательно глядя на девицу.

– Твой муж, видно, стоящий человек, если ради него ты отказалась от рода…

– О да! – Славуша, нежно улыбаясь, поглядела в сторону моря.

– Расскажи о нем. Как вы встретились?

– Он пришел вместе с бурей… Уже близился месяц трав, все таяло, даже первые пчелы начали летать на солнцепеке… И тут с севера обрушился такой буран со снегопадом, что даже старики подобного не упомнят! А когда буря кончилась, братья нашли раненого охотника в овсяном поле, и отдали мне выхаживать… Я сразу поняла – вот он! До того видела только деревенских парней, а Скегги – истинный муж и воин…

Слушая похвалы румяной девицы своему мужу, нойда вдруг с удивлением поймал себя на том, что завидует. Им никогда никто не гордился, даже в родном стойбище. Боялись, это да. Говорящий с духами – несчастье в семье. Все равно что стенка родной вежи прорвалась, и в домашний уют из внешней тьмы повалила всяческая нечисть. А если нойда знаменит и силен, так это даже хуже. Чем – а вернее, кем – он платит духам за власть? То-то же…