Корни зла - Сара Рейн

— Мы можем спрятать, все что угодно, если достаточно тщательно это спланируем. Но в этом нет необходимости. Никому нет дела до того, что ты беременна. Дети иногда рождаются и здесь.

Алиса решила, что скорее доверится Илене с ее хоть какими-то знаниями по медицине и другим женщинам, у которых были свои дети, чем докторам больничных блоков Освенцима. Она ненавидела себя за то, что из-за беременности и ребенка не сможет бежать. Но эта война не может продолжаться вечно. Освенцим не может существовать вечно. Да, но если нацисты выиграют войну? Что тогда?

Роды были гораздо тяжелее, чем она предполагала. Месяцы непрекращающегося тяжелого труда в лагере и скудная пища сделали свое дело. Несколько часов боль не прекращалась; кроме физической, Алису мучила боль душевная из-за того, как зачат был этот ребенок. Я никогда не смогу смотреть на него с любовью, думала Алиса. И, даже если он выживет, он никогда не простит меня за то, что я привела его в это темное безрадостное место.

Женщины смогли спрятать небольшой запас вещей, необходимых для родов. Несколько чайных ложек бренди, украденных у одного из охранников, вата и антисептики, украденные из больницы во время уборки там, узел чистых хлопчатобумажных тряпок. Дебора родилась в частной больнице в Вене, окруженная всей возможной роскошью и в присутствии весьма хорошего хирурга. Конрад возил цветы тележками, а шампанское — корзинами, и после рождения Деборы он написал для своей дочери эту чудесную музыку — «Песню Деборы»... А теперь сводный брат или сестра Деборы родится на куче соломы и тряпья, а рядом нет никого, кроме кучки женщин. Но этот ребенок был зачат в страхе и боли, а теперь он рождался в ненавидящий мир.

Когда наконец он лежал между ее бедрами, Алиса могла чувствовать, даже до того как она увидела его, что он был маленький и скрючившийся.

— Но живой, — сказала Илена. — Хорошо дышит.

Они завернули ребенка в квадратное одеяло, а потом Алиса почувствовала маленькую слабую ручку на своей груди и увидела маленький ротик, открывающийся и закрывающийся, как птичий клювик.

— У тебя вряд ли есть молоко, — тут же сказала Илена.

— Этого следовало ожидать.

К ужасу Алисы, у нее в голове появилась мысль, что, если бы ребенок должен был умереть, она была бы свободна и могла бы спланировать побег, и не было бы ничего, напоминающего ей о том, что Лео Драйер и остальные сделали с ней в ту ночь. Короткий взгляд в будущее, где она наблюдает, как ребенок растет, где она разглядывает черты его лица, молясь, чтобы он не был похож на человека, который стоял в свете печки, глядя, как ее насилуют. А потом изнасиловал ее сам...

Ребенок тоненько захныкал, и неожиданно Алису охватило сильнейшее желание защитить этого маленького человечка. Она сделает все, чтобы ее малыш выжил, она будет смотреть на него как на символ надежды. Прости меня, малыш, я не хотела этого, когда подумала, что ты можешь умереть.

Но ее грудь была пуста, а ежедневная мизерная порция молока на весь барак не будет достаточной для этого слабенького человечка. Алиса посмотрела на Илену, которая все еще сидела на краю кровати.

— Помоги мне, — сказала она. — Должно быть что-то...

Илена медленно сказала:

— Есть одно средство. Так делали животные в моей деревне. Это, конечно, неприятно, но это очень питательная пища. И ты сможешь нормально накормить ребенка. Природа всегда заботится о нас — так говорила моя бабушка.

Алиса секунду смотрела на Илену, а потом внезапно вспомнила свое собственное детство в деревне и поняла. Природа заботится о нас.

Через несколько секунд она опустила руку между бедрами, чувствуя пропитанную кровью солому, которую Илена положила на кровать. Почти тут же ее рука сомкнулась на еще теплой плаценте.

Ребенок будет жить, даже в таком месте, как это. Алиса все сделает для этого.

* * *

— Я не все знаю об этом, — сказал Майкл, сидя напротив Фран на кухне Трикси, и между ними стояла на три четверти пустая бутылка. — Думаю, это в основном из-за того, что она не хотела рассказывать все. Но спустя годы я сумел заполнить множество пробелов. Хотя я точно знаю, что рождение Альрауне произошло в Освенциме, и ребенок родился в результате того, что Лукрецию изнасиловали несколько офицеров гестапо.

— О господи, — тихо сказала Фран и, даже не думая об этом, погладила его по руке.

Майкл слегка сжал ее пальцы, и в этот момент что-то промелькнуло между ними. Словно искра, подумала Фран. Или словно ты стоишь под душем, а вода случайно ловит блеск солнца, так что несколько секунд ты стоишь внутри радуги. Она убрала руку.

Посуда был сложена в раковине: сейчас следовало обдумать более важные вещи. Фотография Альрауне лежала на столе, там, где они ее оставили, и она потянулась к ней, чтобы коснуться стекла, которое закрывало фотографию.

— Майкл, это и есть Альрауне, да? Я имею в виду... тут не может быть ошибки? Имя, написанное на чьей-то фотографии по ошибке или что-то вроде того?

— Нет. Это однозначно Альрауне.

Он взял яблоко из блюда с фруктами, которое Фран поставила на стол, и стал рассеянно резать его на четыре части. Фран ждала, и через мгновение он произнес:

— Альрауне вывезли из Освенцима в Швейцарию в сорок третьем или сорок четвертом году. Лукреция установила это, хотя сейчас я не вполне уверен, и после войны она привезла Альрауне назад в Англию. Позже у Альрауне появилась семья, хотя это был не очень счастливый брак.

Франческа посмотрела на него, но в его глазах снова появился этот закрытый взгляд, так что с видимым интересом к деталям истории она сказала:

— Если Альрауне жила в Австрии, Трикси могла найти фотографию этим летом. Она часто ходила в пешие прогулки во время летних каникул, и в этом году она ходила в Тироль в Австрии.

На самом деле Трикси предлагала Фран пойти с ней. «Хороший свежий воздух и обилие физической нагрузки — вот что тебе нужно. Это отвлечет тебя от того, что ты сидишь и хандришь из-за этой крысы Маркуса», — сказала она, но Фран была все еще на той стадии, когда хотелось сидеть и хандрить, и мысль об энергичных прогулках по Австрии в компании одной Трикси была столь пугающей, что Фран осталась дома. Майкл сказал:

— Ты знаешь, где конкретно была Трикси?

— Точно не знаю. Но когда она вернулась, она говорила о том, что останавливалась на неделю или на две в местечке, которое называется Клостернейберг. Это одна из тех малюсеньких деревень в венских лесах, по всей видимости. Там есть крошечный монастырь, и виноградные лозы висят над дверями гостиниц на винных фестивалях, а все деревенские жители напиваются по случаю нового урожая. Трикси должна была познакомиться с местными жителями, пока была там, ведь она изучала современные языки, так что свободно говорила по-немецки. Она упоминала, что ее приглашали в какой-то дом на ужин.

— Ты думаешь, она могла наткнуться на фотографию там?