Кольцо златовласой ведьмы - Екатерина Лесина

…Елизавета собирается выступить на совете директоров и поставить вопрос об отстранении Сереги от дел отцовской фирмы. Эльвира, конечно, ничего в этом не понимает, но чует – речь о больших бабках. И, главное, у Лизки, скорее всего, это дело выгорит, потому что она лично знает каждого из директоров, а вот Серега – нет. Он же не слишком отцовскими делами интересовался и теперь, скорее всего, вообще за бортом останется.

…нет, если б Лизка, как раньше, оставалась никем, тогда все иначе было бы, но она же теперь не просто так, а госпожа Елизавета Фирманова! Конечно, Элька ей крови подпортит, небось, газетчики будут рады получить новости из первых рук. А Эльвирка способна такое им выложить, что у всех волосы дыбом встанут.

…что будет с Викой, никто не знает. Лизка горит желанием исполнить волю супруга, который однозначно высказался о Викиной виновности. И Лизка всецело с ним согласна. Она бы уже сдала Вику полиции, но пока медлит… почему? Эльвира не знает, но, наверняка, не из чувства христианского милосердия.

…а у Сереги собственных проблем хватит.

…но если Элька может чем-то помочь, она с радостью. Не из-за любви к Вике, но, скорее, в пику Лизке и Семену, который переметнулся под знамена мачехи, стал таким услужливым, скотина, что просто слов нет, ну, и Антошке, конечно. И если Вике нужен адвокат, Элька знает хорошего…

На этом месте Эльвиру прервали.

Вика, сидевшая у двери, услышала шаги и раздраженный, все еще сиплый голос:

– Что вы здесь делаете?

– Разговариваю, – ответила Эльвира. – А что, нельзя?

– Вы не разговариваете. Вы распространяете грязные сплетни о семье, которая всегда была к вам слишком добра.

– Ну да… особенно некоторые ее члены.

Вика могла бы поклясться, что Эльвира нарочно так выразилась.

– Ваше присутствие здесь, – Елизавету если и задело оскорбление, то на тоне ее это не отразилось, – больше неуместно. Будьте добры съехать, и как можно скорее.

– Да не вопрос…

– Кстати, если ты думаешь, что кому-то будет интересна твоя… история, то предлагаю подумать: стоит ли раненое самолюбие и те копейки, которые тебе заплатят за якобы сенсацию, будущих проблем? Их я тебе гарантирую, если ты не сумеешь удержать язык за зубами.

Она видела Эльвиру насквозь.

– И что ты мне сделаешь?

– Я? – В голосе Елизаветы послышалось хорошо отрепетированное удивление. – Я тебе ничего не сделаю, но жизнь полна случайностей…

Вика не слышала, как Эльвира ушла. Наверняка с гордо поднятой головой, всем своим видом демонстрируя, что она не боится угроз и в принципе не отступит от задуманного. А если отступит, то по собственному желанию.

А вот Елизавета осталась. Дрогнула дверная ручка, но дверь осталась заперта.

– Не велено, – спокойно и почти равнодушно ответил охранник. И Вика порадовалась, что он там стоит. Ей совсем не хотелось встречаться с Елизаветой.

– Тебе твое место не дорого?

– Дорого. Поэтому и не велено. Никому. В особенности – вам.

– Уже к вечеру вас двоих здесь не будет…

…но охрана осталась, и дверь по-прежнему открывали лишь для того, чтобы передать ей поднос с едой из китайского ресторана… или итальянского… или и вовсе – из Макдоналдса… и всякий раз – еще теплой.

– Это… если чего-то особого хотите, – сказал охранник, высокий и белобрысый, белобрысостью своей выделявшийся из всей четверки, – скажите. Мы сгоняем.

– Сока бы… и почитать чего-нибудь, а то скучно очень. Сергей скоро вернется?

На этот вопрос охранник не ответил. Сок привез, гранатовый, в стеклянных бутылках с запаянными крышками. И еще – гору глянцевых журналов. У Вики сложилось впечатление, что он просто скупил в газетном киоске все, что ему под руку подвернулось.

Но жаловаться было бы грешно.

…Сергей вернется.

…и запер Вику не потому, что не доверяет ей, скорее, потому, что пытается защитить. Не от гнева Елизаветы или отцовской безумной убежденности, что Вика – ведьма, но от того, кто имеет обыкновение подсыпать яд людям в пищу.

Или смазывать им бокалы.

Поэтому и еду привозят всякий раз из другого ресторана, и посуда – всегда одноразовая. Сок – в стекле. А журналы – свежие. В книгах из библиотеки ей было отказано, но, если Вика напишет, что именно она хочет прочесть, ей купят и привезут.

Она хочет свободы!

И ясность хочет внести в свои жизненные перспективы, но это вряд ли дозволено. Вот и остается одно – ждать.

Ожидание это заканчивается незадолго до полуночи. В двери проворачивается ключ, и она осторожно приоткрывается.

– Привет, – Серега говорит шепотом, дверь за собой закрывает. И снова – поворот ключа. – Что делаешь?

– Читаю.

Он в джинсах и драной майке. Ботинки грязью облеплены, на руке – свежая царапина.

– Это я так… по кустам шарился. Что читаешь?

Он стоял, явно не зная, как правильно себя вести. И Вика тоже не знала. На шею ему броситься с радостным визгом? Расцеловать? Это как-то по-детски… да и не те у них отношения.

– Статью о том, как правильно воспитывать мужа.

– И как? – Он вытащил из волос колючку.

– Ну… в строгости. И еще – в койке. Садись куда-нибудь…

– В койке – это правильно… койка – это да… ты извини, устал я, как собака. Третьи сутки на ногах. Спешил-спешил, а ты мне не рада… воспитывать собираешься.

Вика фыркнула: воспитаешь такого! Но он и правда почти на пределе, если не ляжет – упадет.

– Раздевайся – и в ванную. Одежду я почищу или… может, скажешь, чтобы тебе смену принесли? Нет? Ну, тогда почищу.

– Не злишься?

– Сначала – злилась, – Вика спихнула журналы с кровати. Гороскоп, вычитанный ею в последнем из них, предрекал скорые перемены в ее жизни и восход Венеры, что означало несомненный роман. – А потом сообразила. Ты мог бы просто меня вывезти.

Серега подошел и, присев на кровать, сгреб Вику в охапку.

– Хорошая ты…

– А ты – грязный. По каким кустам лазил?

– Да… по всяким тут. Не хотел, чтобы меня видели. Поэтому я у тебя останусь. Завтра она сделает все, чтобы я с тобой не пересекся.

И мокрый. На улице дождь? В волосах его – капли остались. И на шее тоже. Вике нравится полулежать в его руках, спокойно ей как-то, умиротворенно. И хочется поверить, что больше ничего плохого не случится.

– Значит, все-таки она?

– Ага, – Серега лег и утянул Вику за собой. – Я пару минут всего полежу… и пойду.

– Когда ты все понял?

– Ну… никто не выжил, а тут вдруг осечка случилась. Даже две. Если бы тот, кто всех убил, был дураком, я бы поверил в такую ошибку. Но ведь до сего момента он все рассчитывал точно. И, значит, он хотел, чтобы отец остался жив…