Ложь во имя любви - Розмари Роджерс

«Доминик! Боже правый, что здесь делает Доминик?» На нем была рубаха с закатанными рукавами, по одной руке стекала кровь, в другой он сжимал окровавленную шпагу.

Не веря глазам своим, Мариса ощутила на себе его стальной взгляд, как острый кинжал. В следующее мгновение он отвернулся от нее и воззрился на скромно одетого господина, нагнувшегося к распростертым телам.

Выпрямившись, господин вздохнул и проворковал до нелепости нежным голоском:

– Да, мой компаньон и я были вызваны сюда в качестве секундантов на дуэли. Мы не очень-то сюда стремились, но таков был приказ сэра Роберта. Это была именно дуэль, мистер Синклер, хотя завершилась она несравненно печальнее, чем можно было ожидать. Господа бились на шпагах, а его сиятельство сидел в кресле и ни на секунду не замолкал. В своих показаниях мне придется передать суть сказанного им. Возможно, я опущу то, что было сказано о вас, сэр, а возможно, и нет. Я всего лишь судебный исполнитель, и моя обязанность – соблюдать уголовные законы. Тем не менее могу засвидетельствовать, что дрались они по всем правилам, а смерть его сиятельства, к моему прискорбию, несчастный случай. – Он вздохнул, словно все это не доставляло ему ни малейшего удовольствия. – Мистер Синклер…

– Послушайте, Филип, Бенсон прав! Я – главный констебль графства. Клянусь, я сам не знаю, как Лео уговорил меня присутствовать при таком… грязном деле! Бедный Лео! Если бы я знал… Я тоже дам показания, но идти против истины не смогу: поединок был проведен по справедливости. Правда, шевалье находился в преимущественном положении, на что я и указал еще прежде, чем они начали…

Говоривший был хорошо одетым джентльменом c полным красным лицом, в старомодном парике с косичкой в сетке. В комнате находился и третий свидетель, столь же невзрачный, как и Бенсон. Мариса машинально отмечала все мелочи, включая дергающуюся щеку Филипа и пронзительную, почти безумную голубизну его глаз.

– Мне наплевать на ваши показания! Это чистой воды убийство! Я не собираюсь признавать этого незаконнорожденного выскочку герцогом Ройсом. Он дезертировал из королевского флота и является бунтовщиком, по которому плачет виселица. К тому же он американский пират. Посмотрим, что ты скажешь на обвинения, которые предъявим тебе мы с отцом, негодяй!

– Однако пока вы их не предъявите по всем правилам и не докажете мою вину, я, как это ни прискорбно, остаюсь герцогом Ройсом. Это мой дом, а вот – моя жена, которую ты с такой предусмотрительностью сюда привез. Удивлен, что ты не в трауре, дорогая. Разве ты не готовилась стать вдовой?

Мариса не могла ни говорить, ни двигаться. Борясь с тошнотой, она зажала обеими ладонями рот и издала сдавленный стон. Доминик криво усмехнулся. Мариса задрожала. Глядя на нее без всякой жалости, он медленно и отчетливо проговорил:

– Предательница, нарушившая свой супружеский долг!

Она услышала приглушенный крик – то ли собственный, то ли чей-то еще. Филип, пылая торжествующей ненавистью, выступил вперед:

– Мариса – моя возлюбленная. Мы уедем с ней вдвоем, и ты не сможешь нам помешать. Поразмысли над этим, когда будешь гнить в тюрьме в ожидании петли.

Она обернулась к Филипу, удивляясь, почему он избрал именно этот момент для столь важного объявления, и тут же пронзительно закричала, увидев, как Филип хватает пистолет из коробки, стоящей на столе, и наводит его на Доминика.

– Не лучше ли прямо сейчас, прежде чем подохнуть…

Произнеся шепотом эти слова, Филип нажал на курок. От оглушительного выстрела Мариса рухнула на колени. Комнату заволокло дымом, раздался крик и звук падения – уж не ее ли? Зазвучали голоса, они то приближались, то удалялись.

– Боже! Что произошло? Осечка?

– Нет, сэр, ничего похожего. Так и было задумано. Оба пистолета одинаковы. Месье Дюран сам их сделал такими по предложению его сиятельства на случай, если… если другой джентльмен выберет не шпаги, а пистолеты. – Эту тираду произнес Симмс. Голос звучал устало, Симмса трудно было узнать.

– Выходит, шевалье просто стоял бы с пистолетом в руке и ждал, пока противник снесет себе голову… Боже правый! Много я видал гадостей на своем веку, но таких – никогда!

Кто-то усадил Марису в кресло и поднес к ее губам бокал с вином. Она не могла смотреть на то, что только что было Филипом, и не стала бы этого делать даже под страхом смерти. Она поперхнулась вином, но ее схватили за волосы, запрокинули голову и заставили сделать глоток. Вино потекло по подбородку и закапало ей на платье, как кровь.

– Не знаю, право, как теперь быть! Целых три трупа! Вот так история! Как же я все это объясню? Почему я оказался свидетелем такой кровавой бани? – ворчал главный констебль. – Мне теперь вовек не отмыться!

– Нам сэр Роберт и подавно оторвет головы, – вставил один из сыщиков королевского суда.

Мариса почувствовала на руке знакомую хватку. Ее рывком подняли с кресла.

– Пока вы раздумываете, как вам поступить, я, с вашего позволения, выведу жену подышать воздухом. Почему такое замешательство, джентльмены? В мои намерения не входит лишать ее жизни – по крайней мере сегодня.

Она побрела за ним, не помня себя, миновав сгрудившихся слуг на пороге комнаты с трупами; среди прислуги она разглядела раскачивавшуюся Парсонс, что-то бормотавшую себе под нос. Доминик решительно провел ее по коридору и вывел через парадную дверь на воздух, во власть тумана и холодного ветра. Мариса не сопротивлялась, двигаясь как во сне. Впечатление усилилось, когда он повел ее дальше по аллее, свернув затем в густой кустарник.

Она не спрашивала, куда он ее тащит и зачем, и нисколько не удивилась, когда они вышли на поляну, где стояли лошади, которых держал под уздцы взволнованный человек. Его лицо было невозможно разглядеть из-за широких полей грубой деревенской шляпы.

– Наконец-то! Как я заждался! Думал уж, не отправиться ли мне восвояси. Не та ночка, чтобы спокойно ждать в темноте…

– Молодец, что дождался. – Послышался звон монет.

– Вы не обманщик. Я это сразу понял, как только вас увидел. Теперь я довезу вас и леди до места, где припасена лодка. Тогда и отдадите мне вторую половину, как условились.

Незнакомец вскочил на лошадь. Не сопротивляясь и не произнося ни слова, Мариса почувствовала, как ее сажают боком в седло; рядом устроился Доминик, крепко обхвативший ее одной рукой за талию.

Он тоже помалкивал. Трясясь на лошади в густом влажном тумане, Мариса поймала себя на ощущении, что все это с ней уже происходило и что она отправилась назад, в прошлое. В конце концов туман полностью поглотил реальность; осталось только движение лошадиных лопаток, биение сердца у ее плеча и удерживающая ее крепкая рука, липкая от крови, медленно стекающей ей на платье.

«Где я? Зачем я здесь?» – недоумевала Мариса. Ни закопченный потолок с дубовыми брусьями, ни обшитые деревянными панелями стены не могли дать ответа, а больше Марисе было негде его искать, разве что в камине, успевшем жарко натопить тесную каморку.