Ложь во имя любви - Розмари Роджерс

Минуту спустя впередсмотрящий, скучавший в своей бочке высоко на мачте, истошно заорал:

– Парус!

Уголком глаза она увидела, как капитан Микер смотрит у себя на мостике в подзорную трубу. Любопытство заставило ее подбежать к борту. По пути им не часто попадались встречные суда, так как французы и англичане играли друг с другом в прятки; Мариса знала, что в Средиземном море находится небольшой отряд американского флота, но пока что видела всего один корабль под американским флагом. Закутавшись в шаль, она до рези в глазах вглядывалась в горизонт, где повисла дымка.

– С виду иностранное судно, но готов поклясться, что эта шхуна построена на верфях Салема. Видишь, какая стройная? Что-то не разберу, под каким она флагом… – Мариса с беспокойством ловила обрывки разговоров.

Под каким бы флагом ни шло судно, оно неслось навстречу бригу с такой скоростью, что молодая женщина, прищурившись, уже могла различить ее очертания. До ее ушей донесся крик капитана:

– Марокканский флаг!

В следующее мгновение у борта шхуны появилось белое облачко. Раздалось низкое «бух!», и «Мари-Клер» обдало брызгами от близкого разрыва. Мариса вцепилась в ограждение.

На корабле сразу поднялась суматоха. Мимо Марисы бежали матросы, яростно кричавшие на бегу:

– Клянусь Богом, они в нас палят, грязные пираты! Что делает марокканский корабль в Атлантике?

– Не иначе, наш новый президент забыл расплатиться с ними, вот они и сшибли нам верхушку мачты. Я слышал, что таким образом проклятые псы объявляют войну!

Мариса никак не могла взять в толк, о чем идет речь. Почему в них стреляют? Она все цеплялась за ограждение, словно ее ладони прилипли к полированному дереву. Потом ее рванули за руку с такой силой, что она вскрикнула от боли, и потащили по палубе в более-менее укромное место – ее каюту.

Там Доминик выпустил ее так резко, что она не удержалась на ногах. Он стоял перед ней спиной к двери. Его лицо, несмотря на загар, побелело, на нем с особенной ясностью выделялись шрам и морщины вокруг глаз. Он больше не пытался скрывать свои чувства.

Глядя на него ничего не понимающим взглядом, она услышала обращенный к ней крик:

– Какого черта тебе понадобилось на палубе? Ты хоть что-нибудь соображаешь? – Прежде чем она нашлась с ответом, он продолжил: – Господи, сейчас не время спорить. Слушай внимательно: нас с минуты на минуту возьмут на абордаж. Запомни мои слова: не подавай виду, что тебе страшно. Скажи, что ты француженка. Не мешает упомянуть о твоей связи с Бонапартом. Они не причинят тебе вреда в надежде получить за тебя хороший куш. – Видя, что она по-прежнему ничего не понимает, он улыбнулся. – Вот у тебя и появилась возможность навсегда от меня сбежать, menina. Воспользуйся ею ради своего же блага. Можешь наплести им, что тебя похитили из-за твоего богатства. Не признавайся, что мы с тобой женаты, не то они сочтут тебя американской подданной, и тогда тебе не спастись.

Ее затянувшееся молчание заставило его нахмуриться и шагнуть к ней. Сильно ее тряхнув, он прорычал:

– Ты понимаешь хоть что-нибудь из того, что я тебе говорю? Если бы этот корабль принадлежал мне, мы бы приняли бой, но у Микера нет орудий, чтобы сопротивляться берберам, и он твердит, что отвечает за жизнь всех, кто ступил на борт его судна. Поэтому он собирается сдаться. Тебе понятно, что из этого следует?

Она уже дрожала у него в руках, но обращенный на него взгляд ее горящих золотым огнем глаз был бесстрашен.

– Ты тоже собираешься сдаться?

Оба почувствовали, как бриг сбавляет ход, свертывая паруса. В следующее мгновение он содрогнулся от киля до кончиков мачт.

Мариса продолжала смотреть на Доминика немигающим взглядом. Ей показалось, что она прочла в его глазах сожаление. Выпустив ее, он хрипло проговорил:

– Я не сошел с ума и не стремлюсь к самоубийству. Мне уже приходилось сиживать в тюрьме и таскать кандалы пленника. Я выжил только потому, что у меня всегда хватало ума склонить голову, когда не оставалось другого выхода. Тебе тоже неплохо усвоить этот урок. Во всяком случае, они больше не продают пленных женщин с молотка. Вернее, делают это гораздо реже, чем прежде. Помни: если ты будешь настаивать на своем и проявишь смелость, они тебя не тронут, потому что будут надеяться на выкуп.

– А мне казалось, что тебе нравится, когда меня бьют и унижают, – прошептала она. – Сам ты делал и то, и другое. Не понимаю, почему теперь моя участь так тебя заботит.

Ей показалось, что он отпрянул, не зная, как ответить на вопрос, который читал в ее глазах. Но по борту «Мари-Клер» уже скребли железными баграми, на палубе поднялась беготня, раздались крики. У Доминика не было времени снова надеть маску безразличия, поэтому он ответил, кривя в улыбке рот:

– Когда тебя мучаю я, это совсем другое дело. Считай, что у меня, возможно, было время вспомнить, что при нашей первой встрече ты была всего-навсего ребенком, разыгрывавшим цыганку. С тех пор ты по крайней мере сумела проявить силу воли. Ты напоминаешь мне… – Он осекся и поспешно поднес ко рту ее безжизненную руку ладонью вверх. – Мы оба выживаем при любых обстоятельствах, – проговорил он неожиданно ласковым голосом так, что она подумала, что ослышалась. Он засмеялся и удивил ее еще раз, поцеловав в губы. После этого он выбежал из каюты, захлопнув за собой дверь.

Камил Хасан Раис, капитан турецких янычар, был, несмотря на молодость, вторым по важности человеком после самого паши. Поговаривали даже, что Камил, подчиняясь самому турецкому султану, является истинным владыкой средиземноморской крепости Триполи.

Сейчас у него был приступ бешенства, о чем, правда, знала лишь его сестра Зулейка. Он расхаживал по роскошной комнате с множеством окон, пощипывая свою короткую бородку.

– Меня желает видеть Мурад Раис? Не воображает ли он, что мне неизвестны его последние подвиги? Мало того, что он пиратствует в Атлантике, прячась под марокканским флагом, так теперь он притащил на хвосте этих дерзких американцев, чтобы они шныряли по нашим водам, – и все из-за похождений, которыми он теперь хвастается! Они захватили «Мирбоку» – говорил ли я тебе об этом? Наши сторонники в Марокко задавлены, а их жалкий султан клянчит мира у собак-американцев, оставляя нас один на один с врагом!

– Пускай об этом беспокоится его величество паша, – обмахиваясь веером, проговорила Зулейка примирительным голосом. – Мы вправе нанести ответный удар. Они не только отказываются платить нам долги по договору, подписанному их же президентом, но имеют наглость нас беспокоить! Помнишь, что было, когда они захватили «Триполи», обстреляв корабль без предупреждения? Если Мурад Раис прибег к коварству, он поступил верно. Тебе, брат мой, следовало только поддержать его.

Внезапно он остановился, продолжая задумчиво пощипывать бородку. Сестра безмятежно наблюдала за ним, пока на его физиономии не появилась невольная улыбка.