Нарушенная клятва - Кэтрин Куксон

— Чтобы там остаться? Нет, — также тихо ответил Мэтью. — Это моя страна, Тилли. Беды или радости ждут впереди, но я здесь дома. Нигде и никогда не испытывал я такого чувства. Мне трудно это объяснить. В тот момент, когда я ступил на эту землю, я понял, что здесь мне жить и здесь мне умирать. Но послушай, меня, дорогая, — Мэтью заглянул в полные печали глаза жены. — Больше ни о чем не беспокойся. Оставь в прошлом все тревоги. Когда мы уедем на новое место, жизнь у нас будет замечательной.

Он склонил к ней голову, их губы слились в поцелуе, а Тилли про себя повторила: «Замечательная жизнь». Но почему-то от этих слов особой радости в душе она не ощутила.

Красота пейзажа очаровала и потрясла Тилли. Последние четверть часа они ехали по траве, доходившей им до плеч. И теперь поднялись на крутой берег реки. Тилли не находила слов, чтобы описать впечатление от увиденного. В немом восхищении взирала она вместе с Мэтью на извивающуюся синевато-серую гладь реки. Золотом отливали ее берега и казались издали песчаными пляжами. Невдалеке, как нарисованная, тянулась гряда гор, окутанная сиреневой дымкой. Тилли впервые довелось видеть такие сочные краски. Их путь от порта Галвестон до ранчо проходил по живописным местам, но этот пейзаж потрясал своим монументальным величием и был настолько красив, что казался чудесным видением.

— Изумительная красота!

Она обернулась к Мэтью и повторила: — Изумительная! А дальше тоже также красиво?

— Боюсь, что не везде, — покачал головой он. — Вон там, — Мэтью махнул рукой вправо, — местность ровная и гладкая как стол. Правда, изредка встречаются группы деревьев и небольшие поля.

— Было бы неплохо поселиться здесь.

— Место для фермы не совсем удачное, миссис.

— А почему? — Тилли повернулась к Мануэлю.

— Кругом лесистые горы, пастбищ маловато, да и на горы нельзя полагаться.

— Ага! — протянула она и собиралась спросить, какую опасность могут таить в себе горы, но здесь в разговор вступил Мэтью.

— Нам лучше поторопиться, — заметил он. — Скоро начнет темнеть, а до фактории путь неблизкий.

Следующий час они ехали вдоль реки, и как ни странно, горы, казалось, оставались на прежнем расстоянии. Холмистая местность неожиданно кончилась, и перед ними снова простиралась необозримая ширь прерии. Вдалеке, в каких-нибудь ста ярдах от берега, расположилось бревенчатое здание фактории. Рядом с ним было довольно много народа: кое-кто подпирал крепкую ограду, которая не охватывала всю территорию фактории, а проходила только перед ней, кто-то расположился на земле, а кто просто стоял посреди двора. К ограде были привязаны низкорослые лошади.

Тут Тилли впервые увидела индейцев, но и они, очевидно, не встречали раньше белую женщину. При появлении путешественников, сидевшие поднялись с земли, а те, кто стоял, прислонившись к ограде, сразу выпрямились. И все без исключения внимательно следили за спешившимися белой женщиной и мужчиной, и как мексиканец взял у них лошадей. Затем глаза всех снова оказались прикованными к высокой худощавой женщине, которая неуверенной походкой направилась к крыльцу. Крепкий молодой мужчина помог ей взойти по ступенькам. Все присутствующие во дворе сгрудились перед открытой дверью бревенчатой постройки.

— Здравствуйте, рад вас видеть. Приветствую вас, мадам. Привет, Мануэль. — Навстречу вновь прибывшим поднялся мужчина. — Не ожидал, что ты здесь снова появишься. Думал, ты осел у Портеза. Здравствуйте, сэр, — обратился он к Мэтью. — Чем могу служить?

Высокий и чисто выбритый худощавый мужчина средних лет говорил с сильным шотландским акцентом, но характером совершенно не походил на своих угрюмых и немногословных соотечественников. Он принес два стула и один со стуком ловко подставил прямо под колени Тилли, так что она села без малейшего усилия. Тем временем Мэтью рассказывал, куда они направляются и просил приюта на ночь.

Тилли молча осматривалась, изо всех сил стараясь не чихать, а еще она с трудом сдерживалась, чтобы не приложить руки к болевшим ягодицам, непривычным к долгому сидению в седле. Ей уже приходилось посещать другую факторию, но этот торговый пост отличался богатством выбора товаров. У одной из стен стоял грубо сколоченный стол с разложенными по сортам шкурами. Рядом на скамье лежали разнообразные меха. По другую сторону комнаты находился прилавок, в конце которого располагались большие весы, а рядом на полу стояли весы для тяжелых предметов. Перед прилавком в ряд выстроились открытые мешки, наполненные, как предположила Тилли, крупой или мукой. На стене за прилавком висели полки, уставленные консервами и бутылками.

Противоположную стену занимали инструменты: лопаты, кирки, мотыги, плуги. А на стене над ними было развешано разное огнестрельное оружие. Тилли узнала только кольт и немецкую винтовку. Как-то Мэтью попытался научить ее стрелять из этой винтовки, но Тилли она показалась чересчур сложной. Кольт, как говорил Мэтью, оружие мужчины для стрельбы с лошади. Но что по-настоящему привлекло ее внимание, так это стеклянная витрина.

В этом магазине с его простыми товарами этот предмет казался таким же чужеродным, как горка для посуды в гостиной Альваро Портеза. Со своего места Тилли видела выставленные в витрине украшения, в основном бусы и карты с красочными картинками.

— Что-нибудь присмотрели для себя, мадам?

Голос Иана Маккинтоша заставил ее вздрогнуть. Несомненно, только он мог носить фамилию, указанную на вывеске у входа.

— Вы хорошо все осмотрели?

— Да, глаза разбегаются. Все просто восхитительно.

— О, да, восхитительно. Это вы верно подметили, — довольно закивал хозяин. — А теперь, как я полагаю, вам хотелось бы умыться с дороги. Спать будете снаружи или внутри?

— В доме место найдется? — поинтересовался Мэтью.

— Комната там. — Хозяин указал направление не рукой, не кивком головы, а шаркнул по полу обутой в кожаный сапог ногой, как бьющий копытом конь. — Доллар за ночь, — сообщил он. — Сюда входит и постель. Или можете пользоваться своим бельем. Мыло и полотенце в комнате.

— Благодарю, мистер Маккинтош, — вежливо проговорил Мэтью, а Тилли заметила, что муж едва сдерживает улыбку. — Мы с удовольствием воспользуемся вашими услугами.

Войдя в комнату, Тилли подумала, что особенно благодарить хозяина было не за что. Комната оказалась полупустой. Там стояло три кровати и самодельный умывальник с жестяным тазиком и кувшином, на блюдце лежал кусок голубого мыла, а рядом — полотенце, вид которого напомнил Тилли прихватки, которыми в особняке Сопвитов доставали из духовки горячие судки.

— Мы что же, будем не одни? — с улыбкой спросила она у Мэтью, показывая на три кровати.

— Я этому ничуть не удивлюсь.

Тилли сняла шляпку и накидку. В этом время Мэтью обдавал голову водой.

— У меня все тело онемело, — призналась она. — Хочется упасть на живот и не двигаться.