Колечко для наследницы - Эль Бланк

Поэтому, отдохнув, отправляюсь осматривать местные достопримечательности. То есть палубы-каюты. Во-первых, надо научиться здесь ориентироваться. Во-вторых, непреднамеренная встреча вызовет меньше негатива. Если Хейола на самом деле жертва насилия, то она в любом вторжении в личное пространство и проявлении заинтересованности будет видеть намерение ею воспользоваться.

Корабль оказывается во всех отношениях замечательный. Чистый и ухоженный. С полностью исправными системами жизнеобеспечения. Воздух здесь не кажется застоявшимся и спертым, а гравитация, пожалуй, даже чуть меньше нормы. В общем, дышится приятно и ходится легко. Оттого и настроение приподнятое.

И не только у меня. Команда крейсера, пусть даже не со всеми я знакома, ведет себя приветливо, вежливо и с готовностью помочь. По крайней мере, желающий указать, где сейчас находится единственная на корабле женщина, обнаруживается быстро – тот самый молодой долговязый томлинец, что шутил насчет моей щуплости. Он и сейчас, пока мы идем, успевает добродушно подколоть меня вопросом: «Зачем такому молодому фисту понадобилась компания великовозрастной фиссы?»

К счастью, мой ответ «есть пара вопросов» его устраивает, и, указав на нужную дверь, парень исчезает, предоставляя мне возможность зайти внутрь одной.

Помещение оказывается плохо освещенным и неожиданно огромным. Впрочем, я быстро понимаю: темно здесь потому, что его назначение – служить обзорным залом для пассажиров, которым интересно происходящее за стенами корабля. А размеры, можно сказать, следствие этой функциональности: вместо стен здесь экраны, открывающие взгляду бездонное космическое пространство и мириады звезд.

Но именно поэтому я не могу сдержать восторженного восклицания. Таких дизайнерских решений, создающих иллюзию нереального одиночества – лишь ты и глубокий космос, – я еще не видела!

Хейола, сидящая на полу в центре зала, вздрагивает и оборачивается. Свет, упавший лишь на краткий миг из открытого проема, позволяет мне убедиться в личности фиссы, а наступившая тьма снова прячет ее лицо, оставляя видимыми в призрачном сиянии звезд лишь смутные очертания женской фигуры. Но не для меня. Я ее все равно прекрасно вижу.

– Простите, не хотел вам мешать. Я корабль осматриваю, не подумал, что здесь кто-то есть.

Стараюсь сказать это деликатно и одновременно уверенно. Я ведь гость не наглый, но и не заискивающий перед хозяевами, а имеющий чувство собственного достоинства.

То ли Хейола растерялась, то ли просто не хочет разговаривать, но отвечать она не торопится. Впрочем, как и я уходить. Стою, озираясь и изучая умопомрачительную картинку, а потом следую примеру томлинки и опускаюсь на пол, который оказывается укрыт толстым слоем упругого, теплого и очень приятного на ощупь материала.

– Ого, как удобно! И даже без кресел, – хвалю конструкторов-дизайнеров, на самом деле отыскивая тему, которую Хейола не проигнорирует.

Однако она по-прежнему молчит, но чувствую, реагируя на мою настойчивость, начинает нервничать. Так что я замолкаю. Сижу, вслушиваясь в тихую лиричную музыку, которая, усиливая эмоциональный эффект, наполняет собой пространство. В ней слышится свист ветра, поскрипывание толстых веток, трение частиц песка…

– Иперианские мотивы? – спрашиваю словно у самой себя, все же решив продолжить. Негромко подпеваю и через какое-то время подтверждаю: – Да, точно они.

– Нет, – не выдерживает моей вопиющей музыкальной безграмотности девушка. – Это томлинский нирт.

Есть контакт!

– Нирт? – повторяю с недоумением. – Странно. А как же вот эти… ми-у-и-и-и… – тяну следом за поднимающейся вверх по звукоряду мелодией. – Разве это не спеш-ультри?[6]

– Нет-нет, – весьма активно отрицательно мотает головой собеседница. – Там звук уходит выше порога слышимости, здесь же он балансирует на грани.

– Вот как? – показательно задумываюсь. – Хм… не замечал.

– Где вы могли слышать ультри? Вы же вионец, а Вион с Ипером в состоянии войны, как и остальные, – удивляется Хейола, радуя меня все больше. Раз начала задавать вопросы, значит, полдела сделано.

– Знали бы вы, какие на нашей планете ушлые контрабандисты! – хмыкаю в ответ. – Они не только запись на ультри доставят. Они и вас куда угодно отвезут, а по факту пиратам продадут.

Последнее говорю намеренно, точно зная, как отреагирует бывшая пленница – эмоциональным всплеском. Вот только проявится он в агрессии по отношению ко мне, напомнившей о страшных днях ее жизни, или в новой попытке скрыться от реальности, уйдя в себя, предсказать нереально. Но в этом и суть провокации.

Бурной реакции не последовало. Хейола не всхлипнула истерично, не возмутилась, не вскочила, чтобы сбежать. Она осталась сидеть на месте – недвижная, скованная тяжестью воспоминаний, взглядом устремленная вдаль.

Сомнительно, чтобы так можно было притворяться, тем более томлинка не догадывается, что я хорошо ее вижу. Получается, не обманывает. Несладко ей пришлось у пиратов. И наверняка сейчас легче не становится, потому что будущее неясно. Оттого она за Ликета и цепляется – никому другому довериться не может, даже чтобы банально выговориться.

В общем, сделав вид, что состояние Хейолы мне неведомо, я о своих приключениях рассказываю. Пусть увидит во мне такую же жертву, может, хоть это изменит ее отношение и восприятие окружающего мира.

– Вы мужчина, – вздыхает девушка, когда в моем красочном изложении Дацам переходит к избиению. – Вам положено стойко переносить боль. Проще проявить характер и не сломаться.

Ее рука непроизвольно касается щеки, скользнув пальцами по тому самому шраму, который так сильно меня поразил во время знакомства.

Несколько секунд я раздумываю, решая, хочу ли знать подробности. Ведь и так понятно, при каких обстоятельствах она могла его получить. Вот только решение за меня принимает сама Хейола, продолжая свою мысль:

– Синяки и шрамы украшают мужчину, а вот женщину… – Она всхлипывает и вдруг начинает говорить быстро, торопливо, поспешно, словно боится передумать. Или того, что я ее оборву и скажу, что не хочу этого слышать, прежде чем узнаю все до конца.

Видимо, устала держать все в себе, а потому на меня обрушивается признание с очень простым по сути смыслом: любовницей она стала не по собственной воле только однажды – в самый первый раз. После этого ее не трогали больше года, пока наконец организм не пришел в себя и не среагировал на одного из пиратов. Дальше предсказуемо сформировалась привязка. Вот только вместо того, чтобы воспользоваться ею в традиционном смысле, пират потребовал от влюбившейся в него девушки принимать в своей постели других мужчин. Это, конечно, не самый распространенный способ получать удовольствие, он вообще, насколько я знаю, практиковался только на Цессе, и то очень давно, когда там жили сразу две разновидности цессян: меланисты и альбиносы. Как раз муж-меланист мог попросить жену переспать с альбиносом, чтобы зачать ребенка с ценными расовыми признаками. И те соглашались, потому что девушке, стремящейся к близости с избранником, отказать ему в чем-то невероятно сложно.