Берег Живых. Выбор богов. Книга вторая - Анна Александровна Сешт

– Мы оба, – ответил Ренэф тем своим характерным тоном, когда готовился защищаться в споре – всё ещё спокойно, но со скрытым вызовом. – Мы с Анирет.

– Да, твою сестру хорошо обучили. В том и заключается её главная задача – помогать тебе, – невозмутимо согласилась Амахисат. – И теперь, и в будущем.

– Знаешь, в некоторых вещах она разбирается гораздо лучше меня.

Удивительно, но он говорил не уязвлённо, а… с гордостью. Вот уж действительно странно – как девочка успела к нему подобраться? Проявила сочувствие в нужный момент? Или Хатепер умудрился примирить их?

– Возможно, – не стала спорить царица. – В конце концов, у неё то же наследие. Однажды она займёт не последнее место в тени твоего трона.

– Или не моего… – это Ренэф бросил совсем тихо, точно вскользь.

Амахисат напряглась, но сделала над собой усилие, зная, что разговоры о троне сейчас сделают всё только хуже. Она слишком хорошо чувствовала сына и знала, когда давить было просто нельзя.

– К чему мы сейчас об этом? – улыбнулась царица, беря сына за руку. – Я не хочу расставаться с тобой в раздоре. Завтра ты уедешь, и я не знаю, когда увижу тебя снова. Почему бы нам не провести этот день просто? Хочешь, прогуляемся в храм? Вечером твой отец устроит ужин в твою честь.

– Я сопровожу тебя в храм, – учтиво согласился Ренэф, хотя она предпочла бы услышать в его голосе тепло и хоть немного радости, а не только уважение.

– Хорошо, – Амахисат улыбнулась, принимая то, что он мог и желал дать ей, не требуя большего.

Когда они поднялись из-за стола, царица доброжелательно заметила:

– Какой прекрасный кинжал.

– Подарок сестры, – он пожал плечами чуть смущённо.

«А ты не так проста, девочка моя…» – подумала Амахисат, вспоминая, когда в последний раз говорила с дочерью один на один. И удивилась, что это было довольно давно – когда девушка только вернулась из Обители Таэху со своим новым стражем, соглядатаем Джети.

– Достойный дар.

И снова сын посмотрел на неё с удивлением, почти с недоверием, точно не ожидал одобрения.

– Ренэф… – Амахисат подошла к нему, ласково коснулась его щеки, любуясь совершенством его черт. – Твой путь уведёт тебя далеко от меня, мой светоч… Просто помни: я люблю тебя. И всё, что я делаю, я делаю для тебя.

День они провели вдвоём, и Амахисат всё же сумела подобрать ключ к нему, нащупала ту прежнюю связь между ними. Стремясь сгладить конфликт, она слушала, говорила с сыном о том, о чём он готов был говорить. И даже в храм царица отправилась с ним не в паланкине, а верхом – знала, что так ему будет приятнее, естественнее. Она чувствовала, что Ренэф тяготился какими-то внутренними противоречиями, которые не хотел обсуждать с ней. Всё, что ей пока оставалось, – это сделать вид, что существовало только сегодня, только сейчас. И в конце концов, напряжение сына почти ушло.

Но не ушла до конца обида – это Амахисат тоже чувствовала. Что ж, пусть… Время изменит всё.

* * *

Вечером они собрались на прощальный ужин. Самым удивительным – и неожиданным для Ренэфа – было то, что этот ужин оказался не официальным, а семейным. Таких вечеров отец не позволял себе с тех самых пор, как они получили вести о гибели Хэфера. Больше они не собирались за одним столом вот так, только семьёй. Но теперь рядом не было ни Хэфера, ни Анирет, и это казалось не совсем правильным. Сестра тепло попрощалась с ним перед тем, как отправиться к Таэху для продолжения обучения. А брат… Ренэф поймал себя на том, что хотел бы вернуть хоть один такой вечер из тех, которые прежде не ценил. Почему раньше это казалось таким скучным? И правда, стоило уехать далеко и надолго, чтобы понять. А может, дело было не только в отъезде…

Мать выглядела чрезвычайно довольной, отец был настроен благостно – даже странно было видеть его таким… земным. С дядей было легко, как, впрочем, и всегда – он разбавлял беседу шутками и в целом добавлял всему какого-то особенного… тепла? Да, пожалуй, тепла. В последний раз царевич видел подобное только в доме Нэбвена и Наилат. А теперь семья и правда… по-настоящему провожала его, надо же! В это даже поверить было трудно, и Ренэф боялся спугнуть случайным словом что-то хрупкое, неуловимое, поэтому в основном молчал. И запоминал, каково это. Нечто похожее было с сестрой, когда они сбежали с официальной части праздника.

Отец рассказывал об экзотических красотах Нэбу, о чарах саванны и высокогорных плато, об опасностях диких древних джунглей, раскинувшихся за границами сепата. Царевичу там бывать не доводилось, а рассказы впечатляли, особенно об охоте на местных могучих хищников. Ужасно хотелось попробовать самому! Достойный вызов… если выдастся возможность отлучиться из гарнизона, конечно. В то, что в джунглях можно запросто сгинуть, ему не верилось – даже когда дядя рассказал, как эльфы когда-то пустили свой флот в обход имперских границ, попытавшись высадиться на эту часть континента с самого юга, и пропали бесследно.

Потом беседа вернулась к Разливу, и к тому, как шли дела здесь, когда Владыка отбыл в своё паломничество.

– Хатепер свидетель, как долго мы пытались унять спорщиков. И вот стоило тебе только сойти на землю Дельты, как они чуть не бегом побежали писать мировую, – удовлетворённо отметила Амахисат, пригубив вина. – Тут уж любой уверует в могущество Ваэссира.

– Я думаю, всё дело в красоте и милосердии Золотой, воплощённой в царице, – возразил Секенэф с улыбкой и чуть коснулся её пальцев. – Потому что мировую они понесли подписывать к тебе, не ко мне.

– Я бы тоже подписывал все свитки у Золотой, будь у меня выбор, – вставил Хатепер. – Даже если дело решится не в мою пользу, всё равно не почувствуешь себя проигравшим.

Царская чета переглянулась и рассмеялась. Ренэф спрятал улыбку, отпив вина. Казалось, Разлив сблизил родителей, и он был рад этому, пусть даже это было лишь хрупкой иллюзией – момент, когда уважение друг к другу граничило почти с нежностью в случайных жестах, во взглядах. Так ведь бывало и раньше, но, когда послевкусие общих ритуалов уходило, всё возвращалось на круги своя. В этот раз он просто не увидит это возвращение.

И хорошо, потому что Ренэф хотел запомнить их именно такими – обращёнными друг к другу.

Его ладья уходила немногим после рассвета. В сопровождении двух телохранителей, прошедших с ним Лебайю, – последних, кто остался рядом с ним из его отрядов, – Ренэф покидал Апет-Сут. Внутри царила странная пустота, нечто между напряжением и покоем… Но он никогда не был хорош в определении эмоций