Сага о Кае Эрлингссоне - Наталья Бутырская

Второй брат упал на колени, едва не напоровшись на меч Тулле:

— Прости его, карл! Попутал он. Будьте желанными гостями в нашем доме.

— Я не хочу быть гостем там, где мне не рады. Вы подсунули нам поганое пиво. Свою работу мы выполнили честно, а вот вы заплатили нам считай что фальшивым серебром.

— Не со зла. Это глупая баба не тот бочонок взяла. Перепутала, дура! Я ее поучил потом, поехал в город, да вы уж уплыли.

— Мне плевать, кто ошибся. Теперь мы здесь!

— Конечно. Сейчас принесу бочонок лучшего пива, самого лучшего!

— И припасы на седьмицу на два десятка человек.

Мужик аж трястись перестал. Жадности в нем было больше, чем страха, потому я вогнал нож поглубже.

— Шрам — он украшает воина, а вот гнилые зубы через дыру в щеке — навряд ли.

— Конечно! Припасы. На седьмицу. Там много будет. Не унесете!

— В телегу грузи. Из города сын вернет.

После этого я убрал нож и сел спокойно на чурбак.

— Долго ждать не будем. Нам до вечера вернуться надо.

Я взял секиру поближе и стал наблюдать. Вдруг пока они будут таскать мясо да крупу, их снова жадность одолеет? Это я от неожиданности смог его так легко схватить, а если такой бугай возьмет топор или косу, то я увижу Фомрира воочию раньше времени. Но больше Видарссоны не кочевряжились, грузили телегу своими руками, крепили мешки и короба. Если подумать, а что они могли сделать? Даже если каким-то чудом они сумеют убить пятерых трехрунных воинов, то потом к ним еще одиннадцать человек подойдут и спалят хутор со всеми жителями и скотом.

Обратно ехать было куда приятнее. Мы покидали щиты и копья на телегу, а сами налегке шли позади. Видарссонов мальчишка, тот самый, что спрашивал нас про тварей, все оглядывался на меня и каждый раз пугался, встречая мой взгляд.

— А что ты сказал отцу, что он тебя послушал? — наконец решился он спросить.

— Сказал, что вырежу вам всем по дыре на лице, если он меня не послушает.

— А вырезал бы?

— Вырезал, — кивнул я. — В таком деле врать нельзя.

— А я его всегда боялся. Он чуть что по уху бил. А ты ж… — он замялся, подбирая слова.

— Невысокий, — предложил я.

— Да. По плечо всего, и волос еще на лице нет, а вон не побоялся его.

— Так одного вашего тролля Кай зубами порвал, — давясь от смеха, сказал Тулле. — Сам прыгнул на него, нож воткнул в живот, чтоб не сорваться, и давай зубами его грызть, да так, что клочки мяса во все стороны летели и кровь рекой текла. Кай потом с головы до ног красным был.

Парень чуть шею себе не свернул, глядя на меня. Видимо, никак не мог представить, что я, такой мелкий, загрыз тролля.

— После такого разве будет он бояться твоего отца!

— Да, видать, не будет.

Альрик встретил нас на пристани с восторгом.

— Ай да, Кай! Ай да, Эрлингссон! И как ты только сумел их уговорить? А еще жаловался, что торговаться не умеешь!

Хвит усмехнулся:

— Если он так всегда торговаться будет, нас ни в один город больше не пустят.

Сын Видарссонов помог разгрузить телегу, походил по Волчаре, полюбовался на наших парней, напугался от вида Ящерицы, а потом, когда все дела были закончены, подошел к Альрику и сказал:

— А возьмите меня к себе! Я, правда, всего-то однорунный, да и с оружием не очень. Но я старательный! Сильный! Я один могу полный бочонок с пивом поднять.

— И что потом? Бросишь его в тролля? — съехидничал Рыбак.

— Нет. Зачем? Он же разобьется, бочонок-то, — растерялся парень. — Зачем пиво зря тратить? Не хочу я в дом возвращаться. Там отец сейчас бешеный, снова изобьет почем зря. Мне так его до старости слушать придется. Хочу сам пожить, мир посмотреть! В море сходить! На тварей охотиться.

— У меня есть такое правило. Если трое из хирда откажутся тебя принимать, то не возьму, а если уговоришь их, то могу и взять. И еще. У тебя должно быть оружие.

— У меня нет, — развел он руками. — Могу дать телегу и лошадь взамен.

— Так они не твои, а отцовы.

— Я тоже отцов, но не трель, а свободный человек, взрослый. Пусть это будет мое наследство.

— Звучит правильно. Ну что, кто не хочет, чтобы Видарссон в хирд вошел?

— Моего отца не Видар зовут, а Укси. Я Уксиссон, — возразил парень. А ведь точно, Видарссоном отца кличут, Видар, значит, его дед.

— Э нет, ты выглядишь как Видарссон и звать мы тебя будет Видарссон, — рассмеялся Альрик. — Ну так что, есть несогласные?

Я пожал плечами. Мне было все равно, войдет он в хирд или нет. Так-то я понимал его мысли и желания, он хотел не столько приключений, сколько сбежать от отца, и это было не так уж и плохо. Но однорунный нам сейчас был не ко двору, да и грядущий бой с великаном не давал ему особых шансов выжить. Впрочем, возражений ни у кого не нашлось, и Видарссон вошел в наше братство.

Ярл Копье-Лопата мне не понравился сразу. Еще до того, как я его увидел.

Сначала этот здоровый, но глупый Видарссон блевал несколько дней, хотя на море была всего лишь крупная зыбь. Да, «Волчару» покачивало изрядно, порой крутило так, что от борта к борту перекатывался, протряхивало аж до внутренностей. От сырости и ливня ручки весел натерли мозоли даже на давно уже промозоленных ладонях. Видарссону весла не доверили, всучили черпак и заставили вычерпывать воду, но толку от него было немного.

Потом ветер сорвал шкуру с одного из мешков с зерном, и его пришлось выкинуть. Едва не улетели копья, хотя парочку мы все же потеряли. Ночью чуть не столкнулись со льдиной, которую принесло с севера за сотни миль, хорошо, что Арне Кормчий вовремя захотел отлить и каким-то чудом умудрился ее заметить. Я всегда знал, что ходить по морю ночью дурная идея, но островов под боком не оказалось. Нашел же Лопата, где поселиться! Неудивительно, что к нему только великаны в гости и заглядывают.

Когда показался до крайности неприветливый обрывистый берег, скалистый и сумрачный, к «Волчаре» подошел небольшой кнорр, чтобы проверить, кто мы такие и зачем. Второй же, побольше, ждал в стороне.

— Носовую фигуру снимите, — посоветовали нам с кнорра. — Ярл не любит, когда гости приходят с оскаленными зубами.

Оставили нам кормчего, который должен был провести нас к поселению.

Да, люди ярла Лопаты мне тоже не понравились. Они не были такими здоровенными, как конунговы наблюдатели, или такими неприветливыми, как Видарссоны, но было видно, что шутить с ними не стоит. Было такое ощущение, что они готовы к сражению в любое мгновение, словно вот-вот схватятся за меч или топор и снесут тебе голову. Обычно я такое ощущал только перед боем или поединком: напряжение мышц, покалывание в ладонях, усиливающееся давление рунной силы, а тут оно было постоянно. Я не мог толком грести из-за неприятных мурашек по шее и спине. Все время хотелось бросить весло и взять в руки секиру. Или хотя бы щит. Тулле тоже поеживался и сбивался с ритма, да и всем нашим было не по себе, один лишь Видарссон обессиленно сидел возле борта, сглатывал подступающую слюну, не замечая ничего вокруг себя.