Мигрант, или Brevi Finietur - Марина и Сергей Дяченко

Перед четвертой дверью — диафрагмой — случилась заминка. От прикосновения к сенсору металлическая диафрагма дрогнула, и высокий детский голос сказал немного смущенно:

— Прошу прощения, Консул, три секунды назад мировой совет отозвал ваши исключительные полномочия. Нет решения. Совет желает рассмотреть ваши аргументы еще раз. Нет решения.

— Это зря, — тихо пробормотал Аира. И плотнее прижал руку к сенсору.

Долю секунды Крокодил видел, как рука Аиры прорастает десятком зеленых побегов, как ростки-щупальца вживляют себя в металл. Потом наваждение исчезло. Голос системы замолчал на полуслове, сенсор потускнел, диафрагма раскрылась.

— Вот и нет больше обратной дороги, — сказал Аира себе под нос. — Экая удача… Пошли.

* * *

Здесь было невероятно сухо и до невозможности тихо. Крокодил поразился, каким шумным может быть человеческий организм: стук сердца, звук дыхания, еле слышные вздохи кишечника казались теперь оглушительными.

В центре большого темного пространства помещалась прозрачная сфера, и в ней, медленно перемещаясь, плавали желтые огни. Это зрелище гипнотизировало; огни, размером с большое яблоко, двигались по внешней спирали вверх и по внутренней спирали вниз, и было их несколько десятков, не меньше.

— Это и есть стабилизатор? — не удержался Крокодил.

— Это аварийная лампочка, — сквозь зубы процедил Аира. — Стабилизатор снаружи…

Консул стоял теперь ближе всех к центру пространства. Его многочисленные тени двигались, причудливо изменялись на стене купола, на изогнутой поверхности, покрытой знаками, стрелками, символами и чертежами. Кто оставил эти письмена, для кого? Инструкции инженерам-ремонтникам? Но ведь инженеры Раа не умеют чинить стабилизатор…

Дверь-мембрана за их спинами медленно темнела, из опаловой делаясь черной. Пришельцы стояли на разном расстоянии от светильника, их тени перемещались по неровной стене, сливаясь, перетекая, будто отражения в железном изогнутом зеркале.

Аира перевел взгляд с Крокодила на Тимор-Алка и обратно. Встал спиной к свету, лицом к теням, и поднял руки; тени подняли руки, короткие и длинные, прямые и дугообразные — в зависимости от кривизны поверхности, на которую падали в этот момент.

— Вот я — идеальный образ, тени — воплощения. Проекции на материю. А где творец?

— Творец — это свет, — хрипло сказал Тимор-Алк.

Аира удовлетворенно кивнул:

— Принято… Мы можем входить сейчас — или требуется несколько минут для подготовки?

— Сейчас, — ровно отозвался Тимор-Алк.

— Андрей?

— Сейчас, — Крокодил сглотнул.

— Начинаю обратный отчет. Десять, девять, восемь, семь…

Голос Айры звучал бесстрастно, как будто он снова был на острове, окруженный подростками, желающими сдать Пробу.

— Шесть, пять, четыре…

Крокодил старался сдержать дыхание, не оглушать себя и других шелестом воздуха в ноздрях и гортани. Но, едва добившись относительной тишины, начинал задыхаться.

— Три. Два…

— Одну минуту, Консул.

Крокодил содрогнулся. Аира замолчал, не закончив счет; над аварийным светильником, над плавучими огнями возникла новая тень — будто кто-то баловался фотошопом и смастерил силуэт из дыма и грязного снега.

— Бюро взяло на себя обязательства перед обществом Раа, — сказал чужой и внятный голос. — Вы находитесь в сердцевине действующего стабилизатора. Нет ли у вас намерения повредить его?

— Нет, — сухо отозвался Аира. — Такого намерения нет и не может быть.

— Прошу прощения, Консул. В случае если ваши действия будут нести угрозу стабилизатору — как Бюро должно это расценивать? Как отказ от сотрудничества либо как несчастный случай?

— Как несчастный случай, — помолчав, сказал Аира.

— Должно ли Бюро устранить угрозу стабилизатору в случае, если такая угроза все-таки возникнет?

Аира молчал почти минуту. Крокодил испугался, что тот вообще не ответит.

— Да, — глухо сказал Аира. — В случае если угроза стабилизатору возникнет, принимайте меры, какие сочтете нужными.

— Вы понимаете, что такие меры повлекут за собой прекращение индивидуальных жизней трех человек, находящихся внутри объекта?

— Да, — на этот раз Аира не медлил. — Могу я попросить о совете?

— К сожалению, Консул, в ситуации, которая сложилась, Бюро не может советовать вам, — силуэт дрогнул и чуть изменил очертания. — Прощайте.

И силуэт исчез. Желтые светящиеся шары продолжали свое плавное, завораживающее движение.

— Начинаю обратный отсчет, — помолчав, сказал Аира. — Десять, девять, восемь…

Крокодил закрыл глаза. Ему вдруг сделалось легко, гораздо легче, чем было до появления представителя Бюро; какие-то знаки были расставлены по местам, какие-то шестеренки сцепились, и частицы мозаики сложились точно и просто. «Дело не в страхе, — сказал себе Крокодил. — Дело в том, ради чего его преодолеваешь. Я преодолел страх смерти, потому что есть вещи важнее, чем моя жизнь. Аира преодолел страх ошибки, потому что есть вещи ценнее, чем его правота. А Тимор-Алк… мальчишке труднее, чем нам, вместе взятым, потому что ни я, ни даже Аира не можем представить всех страхов мальчика, который наполовину Тень, но и он перешагнул через страх — а сколько он раз через него перешагивал на наших глазах еще тогда, на острове. Он хозяин себе, этот метис. Он здесь по праву».

— …Три, два, один. Ноль.

Задрожал воздух.

Все тени, которые отбрасывал в эту минуту Крокодил, отслоились от стены и пошли ему навстречу, с каждым шагом обретая объем.

— Дышим, — издалека, будто из тумана, донесся голос Аиры. — Не забываем дышать.

Крокодил втянул в себя воздух ртом и почувствовал, как высыхают, трескаются губы. И он вошел в свои тени, как в реку.

* * *

Шумела вода, но не умиротворяюще, а скорее тревожно. В отдалении грохотал водопад; Крокодил стоял на четвереньках в теплом и чистом песке. Перед ним, в пяти шагах, лежал на берегу труп Тимор-Алка, мокрый, зеленый, с проломленным черепом.

— Ах-ха…

От ужаса он вскочил. Второй Тимор-Алк, живой, одетый в черный комбинезон и с сумкой у пояса, шел вдоль воды, уходил прочь, оставляя неровную цепочку следов.

Его окликнул знакомый голос. Резкие, похожие на ледяные осколки слова; Аира появился из-за спины, прошел вперед, на ходу оглянулся, зовя за собой, что-то прокричал, Крокодил разобрал только свое имя, слегка искаженное: «Анррррд…рей»…

— Любовь-кровь, — быстро проговорил он вслух. И услышал рифму. Его родной язык, земной русский язык встал на место, а язык Раа соскользнул, как шляпа под порывом ветра.