Земляничный вор - Джоанн Харрис

Сначала я нарисовала озеро с утками, а на берегу ту девушку и ее мать, которые смотрят на уток. Девушка получилась немного похожей на меня, а ее мать очень напоминала мою маму – у нее были такие же черные волосы и красное платье. Вдали виднелось несколько деревьев, и я решила: пусть это будет мой лес, и для большей правдоподобности нарисовала на одной из ветвей Бама, похожего на золотистую птицу.

Приостановив работу, я посмотрела, что получается. Получалось, по-моему, неплохо. И тогда я пропела теневым голосом, который никогда не лжет, припев той волшебной песенки и сразу почувствовала, что ветер насторожил уши, точно животное, почуявшее дождь:

Над головой у меня в дубовых ветвях послышалось какое-то шуршание – то ли налетел ветерок, то ли подняли возню белки. И я перешла к первому куплету, где говорилось об утках на пруду.

И опять над головой у меня, точно живое существо, шевельнулся ветер, закачались верхушки деревьев. А из колодца желаний донеслось эхо моего голоса, но как бы разбитое на кусочки, как отражение лица на поверхности пруда.

Затем я спела следующий куплет, в котором появляется принц и стреляет в белую уточку; а затем еще один – про золото и бриллианты в утином клюве; и, наконец, тот, где три загадочные дамы собирают перья для перины…

А ветер становился все сильнее. Мне было слышно, как из колодца доносится эхо его голоса – вздыхающего, стонущего, что-то шепчущего. Чего же ты хочешь, Розетт? – спрашивал он. – Скажи мне. Чего ты хочешь на самом деле?

И я, призвав на помощь теневой голос, заглянула в колодец желаний. Там было темно и пахло стоялой водой, папоротниками, травой и еще какими-то растениями, которые цветут только ночью. И я спросила:

Почему я не такая, как все? Почему я не становлюсь взрослой, как Пилу? Почему я вижу всякие странные вещи? Почему я не такая, как все?

И совершенно неожиданно мне все стало ясно.

Я поняла, что означал тот вчерашний сон, и зачем мама призывала ветер, и почему я не такая, как все, и почему мама так боится Случайностей. И я громко сказала – но уже тем, другим, новым голосом, который сразу узнала, потому что слышала его во сне:

– Мама, это ведь ты сделала, да? Ты так поступила, чтобы я не улетела прочь от тебя?

И эхо из колодца – эхо, звучавшее, как мой теневой голос, который никогда не лжет, – откликнулось мне тысячью шепотов и отражений:

Да, да, да…

Пятница, 31 марта

В то время священником в Ланскне был один очень старый человек – отец Матье. Он пережил две мировых войны и столько всего услышал в полутьме исповедальни, что взгляд у него был какой-то странный – он словно все время всматривался в даль, следя за неким судном на горизонте. Ему было известно, что мой отец уезжал в Ренн по семейным делам, так что выдуманная моим отцом история целиком основывалась на этой поездке. Я слышал, как он рассказывал священнику, что, вернувшись после недельного отсутствия, обнаружил, что его сын и дочь заперты в их общей спальне, а тетушки Анны нигде нет.

– Она и впрямь была довольно жесткой с детьми, – рассказывал отец. – Частенько дома их запирала в наказание за неаккуратность или нарушение порядка. Но на этот раз я сразу понял: что-то тут неладно. Когда я отпер дверь детской, мой сын был почти без сознания, а дочка… – Глаза отца наполнились слезами. – Знаете, отец мой, у моей дочки часто случались судороги, припадки… В общем, она была мертва. Умерла, должно быть, еще несколько дней назад. Хотя сперва мне и сын тоже мертвым показался. Оказалось, что он уже давно ничего не ел и не пил.

Это была настолько простая ложь, что наш священник сразу в нее поверил. Он молча слушал отцовскую сказку, щуря глаза словно от солнца, которого и видно-то не было. А отец, надо сказать, был вполне убедителен. Да и горе его было неподдельным. Когда он завершил свой рассказ, священник поднялся с кресла, придвинутого поближе к камину, и спросил:

– Куда ж все-таки могла отправиться ваша тетушка?

Отец беспомощно развел руками.

– Мне лишь одно в голову приходит: с ней, должно быть, какая-то беда случилась. Она ведь никогда бы не оставила детей взаперти так надолго, да еще без воды и еды. Может, ее удар хватил или она в реку свалилась. Я как раз собирался попросить вашей помощи – надо же ее как-то разыскать.

Маленькая община Ланскне всегда отличалась сплоченностью. И как только о случившемся стало известно, наши друзья и соседи дружно вышли на помощь. Мой отец сам возглавлял поиски. Мы обыскали весь берег, весь лес и поля вокруг фермы. Кое-кто из мужчин даже охотничьих собак с собой прихватил, но это ничего не дало: запах тетушки Анны был везде, а на заброшенный колодец в дубовой роще никто и внимания не обратил.

Я не знаю, Рейно, кто это был – кто первым о речных людях упомянул. Даже в те времена они у нас бывали, хотя в войну всем цыганам очень нелегко пришлось. И как раз тогда они в очередной раз вылезли на свет божий из своих тайных убежищ и перемещались то вверх, то вниз по течению в зависимости от времени года. Довольно большая группа речных цыган пришвартовалась на мелководье рядом с Маро возле старых дубилен – тогда-то они были, конечно, еще действующими, и от них жутко воняло. Ты должен меня понять, Рейно. Я был всего лишь ребенком, точно таким же ребенком, каким был и ты, когда сделал то, что сделал. Я был травмирован и смертью Мими, и своим ужасным деянием. И страшно боялся, что мое преступление будет раскрыто. Я почти перестал спать, я практически ничего не ел, а голова моя была забита жуткими предчувствиями. Меня преследовала мысль о том, чтобы свалить свою вину на кого-то другого, кто вместе с этой виной уплыл бы далеко-далеко отсюда по реке до самого моря. Идея абсолютно дикая, однако она обладала определенной мрачной привлекательностью. И я по предложению отца постарался поселить в душах друзей и соседей некое подозрение, рассказав, что якобы видел, как некий чужак слонялся возле нашей фермы как раз перед тем, как тетушка Анна исчезла.

– Как выглядел этот человек? – спросили меня.

– Высокий такой, темноволосый, а на лице шрам.

Взял я это описание из книжки, которую мы читали в школе. Я и понятия не имел, что оно совпадает с обликом одного из речных цыган. Но жителям Ланскне этого хватило. Мысль о том, что тетушка Анна, возможно, стала жертвой какого-то бродяги, сразу пришлась им по душе; они и не подумали доискиваться до правды, которая была буквально у них под носом.