Бездонные пещеры - Кейт Форсит

— Никогда не плавать в море, не ловить рыбу и не охотиться на тюленей!

Все прионнса разразились сердитыми возражениями, а герцог Киллигарри, синалар Блессема, рассмеялся. Его искреннее веселье заставило шум умолкнуть.

— Кто бы мог подумать, что фэйрги — прирожденные торговцы? — сказал он. — Предоставьте это мне, Ваше Высочество.

Изабо, будучи Хранительницей Ключа Шабаша и советницей Престола, присутствовала на предварительных этапах переговоров, но поскольку скоро выяснилось, что Принц Нила умеет торговаться столь же искусно и неуступчиво, как и герцог Киллигарри, она поняла, что переговоры затянутся на многие часы, если не на недели. Поскольку ее забота нужна была множеству больных и раненых, Изабо, велев Гвилиму послать за ней, если понадобится, снова отправилась к своим подопечным. Буба по своему обыкновению сидела у нее на плече. Во время урагана маленькая сова укрылась в лесу, и теперь была очень счастлива воссоединиться с Изабо. Она сидела, взъерошив перья и сонно моргая большими круглыми глазами. Буба была очень не прочь поспать-ух.

Изабо тоже не отказалась бы поспать-ух, но после страшных событий ночи сделать надо было очень многое, а она все еще не могла до конца прийти в себя, снова и снова переживая все произошедшее. Кометное колдовство, смерть Мегэн, спасение Лодестара Бронвин, ее собственный полет сквозь смерч в облике дракона. Это казалось настолько невероятным, что она сама не вполне верила, что это действительно случилось. Лишь бесконечные ряды раненых солдат и зрелище поваленного леса, открывавшееся с палубы «Королевского Оленя», убеждали ее в том, что все это не было каким-то чудовищным кошмаром.

Они похоронили мертвых в зябком свете зари. Задача эта была долгая и трудная, ничуть не облегчаемая горем и самообвинениями.

— Если бы только... — твердили люди, и Изабо вместе с ними. — Если бы только...

Мегэн Ник-Кьюинн похоронили у подножия великанского дуба, в лесу. Они успели лишь сложить над ее могилой небольшую пирамиду из камней, но Лахлан поклялся поставить памятник с высеченными на нем магическими символами Шабаша и рассказом о ее необыкновенной жизни, когда все немного успокоится. Донбег Гита все время бурных событий дня и ночи провел, припав к мертвому телу старой колдуньи, и отказался покинуть ее даже тогда, когда на ее наспех сколоченный деревянный гроб стали падать первые комья земли. Если бы Изабо не забрала его, то его похоронили бы вместе с ней. Но несмотря на все ласковые уговоры Изабо, он не соглашался покинуть могилу, и в конце концов все ушли, оставив его тихонько поскуливать на горке свежей земли.

Энит Серебряное Горло похоронили с такими же почестями под рябиной, где птицы, которых она так любила, собирались поклевать ягод и пели в ее зеленых ветвях. Джей, Дайд и Бран сыграли такой берущий за душу печальный ламент, что даже самые закаленные солдаты не удержались от слез. Изабо, во время похорон Мегэн не проронившая ни слезинки, горько рыдала. Она попыталась бы найти утешения в объятиях Дайда, но Дайд очень любил свою бабушку и больше, чем кто-либо другой, терзал себя предположениями «А если бы...». Но на подобные вопросы не было ответа, и он изливал свое горе и печаль в музыке.

Среди многих сотен погибших были и герцог Глениглз, адмирал Тобиас, Крепыш Джон, Каррик Одноглазый и, разумеется, Томас Целитель. Похороны заняли большую часть утра, но как только все было закончено, все почувствовали какое-то облегчение, как будто эта церемония действительно знаменовала окончание войны и начало новой эры мира.

Большинство беженцев благополучно добрались до селитровых шахт примерно в двадцати милях к северу. Огромные известковые пещеры, ведущие далеко в глубь горы, шахты могли служить укрытием столько, сколько это было необходимо. Те, у кого еще остались силы, отправились собирать дрова и искать провизию, которую могла дать эта долина. Многие существа спаслись от приливной волны в горных районах, и солдаты были уверены, что смогут набить достаточно дичи, чтобы дополнить их скудные запасы.

Тех, кто был слишком тяжело ранен, чтобы идти самостоятельно, перенесли на корабль, где ими занялись целители и ведьмы. Все палубы были так завалены соломенными тюфяками, что Изабо с трудом могла найти место, куда можно было бы ступить. Слушая стоны боли, глядя на умоляющие глаза и ужасные зияющие раны, она обнаружила, что ей недостает Мегэн и Томаса гораздо больше, чем она могла себе представить. Теперь вся ответственность лежала полностью на ней. Больше не было ни мальчика с чудесными способностями к исцелению, чтобы спасти тех, кому грозила смерть, ни старой колдуньи с почти четырьмя с половиной столетиями опыта и знаний, чтобы направить ее.

Несмотря на все их приготовления, у них уже кончались лекарственные травы, болеутоляющие мази и бинты. Ни она, ни остальные целители не спали вот уже двадцать семь часов, и так устали, что зашивали раны, ампутировали конечности и отмеряли лекарства совершенно механически. И, вдобавок ко всем трудностям Изабо, ее самая способная целительница впала в глубокую депрессию. Джоанна сидела в углу, уставившись в стену. Она даже не смыла ночную грязь и кровь и не сменила одежду, которая, высохнув, встала на ней колом.

Изабо присела рядом с ней.

— Джоанна, ты ничем не сможешь помочь мальчику. Он мертв. Но твоя помощь нужна многим другим. Ты можешь отпустить его и помочь мне?

Джоанна жалобно взглянула на нее.

— Он ведь был совсем мальчиком, маленьким мальчиком. И умер сейчас, когда война уже кончена, когда у нас наконец будет мир. Это несправедливо.

— Я знаю, — сказала Изабо, погладив девушку по волосам, жестким от грязи и с запутавшимися в них листьями. — Я знаю. Но жизнь не всегда справедлива. Мы рождаемся и умираем, и не в нашей власти выбрать время и вид своей смерти.

— Но он был совсем мальчиком. Он должен был играть в шарики и пятнашки с другими ребятишками, он должен был разбивать колени и рвать курточку, чтобы его мама бранила его... — ее голос перешел в рыдания.

— Но мы были на войне, — сказала Изабо. — На войне все не так, как должно быть. Эти люди не должны лежать здесь с распоротыми трезубцами животами и выколотыми кинжалами глазами. Ты должна не сидеть здесь, оплакивая мальчика, которого любила, а вязать у огня шапочку для своего малыша и мечтать о том, как он родиться. Я не должна быть здесь... — ее голос сорвался, и она сжала в руке Ключ, висящий у нее на груди.

— Но мы все здесь, — продолжила она окрепшим голосом. — Мы не можем выбирать обстоятельства, в которые судьба забрасывает нас, но можем выбирать, как реагировать на них. Ты дала мне силы и решимость, когда я нуждалась в них, Джоанна. Помнишь, как ты когда-то сказала мне, что нужно просто взглянуть в лицо своему страху и идти дальше? Так вот, с горем точно так же. Даже когда тебе кажется, что вырвали самое твое сердце.

Джоанна подняла на нее глаза.

— Ты тоже это чувствуешь? — Изабо кивнула. Джоанна вздохнула. — Что ж, думаю, мне лучше продолжить жить, — сказала она хрипло, медленно поднимаясь на ноги.