Собачий рай - Иван Сербин

Он не сводил взгляда с Родищева, и было понятно, что угрозы молодому, может, и весомые, но рассчитаны они не на пухлогубого сопляка, а на него, Родищева, ибо почуял в нем сорокалетний такого же, как и он сам, хищника. И сейчас предупреждал: «Не делай глупостей, крутой. Мы сильнее. Порвем».

Крутоплечий громила быстро зашагал к «Москвичу», а пацанчик суетился рядом, кружил, подвизгивал, только что хвостом не вилял. Сорокалетний же наблюдал за ними, но невнимательно, а как бы вскользь. Да и не надо было ему внимательно, случись что — резанул бы очередью, веером, прямо с колен. Положил бы всех.

Был он поджарый, подтянутый, жилистый. Чувствовалась в нем не сила — силища. Опасная, безжалостная, страшная.

Крутоплечий громила наклонился, заглянул в салон «Москвича», крикнул:

— Тох! Тут баба какая-то.

— Жена? — спросил сорокалетний Тоха Родищева. Тот снова отрицательно покачал головой. — Подруга, значит.

— С чего ты взял?

— А какой тебе резон незнакомую прошмандовку катать? Расклад нынче не тот. Неподходящий расклад для таких дел.

Клацнула дверца за спиной Игоря Илларионовича. Видимо, подали знак: «в салоне чисто».

Тоха подумал, сказал:

— Ладно. Так сделаем. Ребята с бабой в джипе поедут, — и добавил, обращаясь к Родищеву: — А мы в твоем драндулете прокатимся. Ты, кстати, ружьишко-то отдай. Ни к чему оно тебе пока. А после поглядим.

Родищев стянул с плеча «СКС», протянул Тохе прикладом вперед.

— Смотри, прицел не сбей.

Тот засмеялся, вылез из машины, взял оружие, повесил на плечо.

— Это ж какую дичь ты собрался валить, что так насчет прицела беспокоишься?

— На бобра пойду, — в тон ему ответил Игорь Илларионович.

— Крупный бобер? — поинтересовался Тоха.

— Слышал, что бывают и покрупнее, да мне пока такие не встречались.

— Я так смотрю, мужик ты крутой.

Что тут скажешь? За крутизну, бывает, бьют больно. Посему Родищев счел за лучшее промолчать. Тоха хлопнул его широкой ладонью по плечу, подтолкнул к пикапу.

— Значит, будем считать, что договорились: ты поведешь, а я рядышком посижу. А то вдруг тебе взбрендится двух бобров вместо одного вальнуть.

— Я что, похож на сумасшедшего?

Тоха хохотнул, подождал, пока Игорь Илларионович заберется за руль, затем сел сам, повернув автомат так, чтобы ствол смотрел пленнику под ребра.

— А кто похож? Думаешь, у психов на лбу написано, что они психи? Они как раз на нормальных-то и похожи. На меня или на тебя. А которые кричат, что они психи, так это не психи вовсе, а «косят» просто. Настоящий псих никогда не признается, что он псих.

Определенная доля житейской истины в его прямолинейных заявлениях, безусловно, присутствовала.

— Ну, поехали, — скомандовал Тоха.

Родищев послушно запустил двигатель, осторожно повел машину по двору, пристроившись за джипом.

— Что, даже не спросишь, куда едем?

— Надо будет, сам скажешь, — отрезал Игорь Илларионович.

Тот снова усмехнулся.

— «Восьмую планету» знаешь? Туда едем.

Родищев нажал на газ.

Стоило им выехать на Митрофанова, Родищев сразу услышал доносящийся от проспекта рокот тяжелой техники.

Едущая навстречу красная «Ока» с двумя ментами на борту чуть вильнула к обочине, но, словно бы передумав, покатила дальше.

— Куда летит сия нэзалэжна «птица-тройка» с такой скоростью? — поинтересовался Тоха, проявляя начальные знания классической литературы.

Родищев посмотрел в зеркальце заднего вида.

Один из ментов — здоровый, обрюзгший деревенский пахарь — дрых на пассажирском сиденье. Рановато расслабился, мужик. До добра не доведет. Хорошо, что эти двое не стали его останавливать, с учетом ситуации пришлось бы пристрелить обоих, а ему очень не хотелось этого делать. Не то чтобы было жаль, но только совсем уж безумные отморозки валят людей направо и налево, по поводу и без. Умные договариваются, если есть хоть какая-то вероятность разойтись без стрельбы. Тем более когда речь идет о ментах. Эти за своих глотки порвут.

«Восьмая планета» — километрах в полутора от метро, на стыке трех улиц. Как ни колеси по району — мимо не проедешь.

Светящиеся, так и не выключенные с ночи витрины рекламировали спиртные напитки самого различного роду-племени. По лампочно-неоновой надписи «Швепс» над козырьком супермаркета пробегали веселые огни.

Отменно заасфальтированная стоянка была почти пуста. Поодаль, у собственной пекарни, стояло несколько машин — то ли служащих, то ли неосмотрительных посетителей: пара иномарок, несколько «Жигулей», два из которых с милицейской раскраской.

Ближе ко входу стоял «шестисотый» «Мерседес». Родищев хмыкнул. За ним — черная «Тойота». Еще один джип и машина «Скорой помощи».

Вокруг же магазина вились собаки. Их было много, голов сорок. Однако по повадкам, по тому, как они расположились, Родищев сообразил: это не вся стая. Скорее «патруль», «пограничники», «дозорные». Группа, караулящая добычу, пока остальные рыщут по территории в поисках добычи. Группа молодняка с рычанием и грызней терзала что-то на газоне, за магазином.

Сорокалетний Тоха ткнул пальцем в лобовое стекло:

— К самым дверям подъезжай. Замешкаешься — сожрут.

Это Родищев и сам видел. При появлении машин псы заволновались. Вскакивали, подтягивались к стоянке.

Игорь Илларионович подогнал «Москвич» к самым дверям, встал сразу за джипом. За дверью маячил мощный парень с автоматом. Одет он был в зеленые камуфлированные штаны и камуфлированную же куртку, похоже, являющуюся здесь чем-то вроде униформы.

Увидев своих, охранник протянул руку к укрепленным на стене тумблерам, перебросил переключатель, приводя в действие фотоэлемент. Толстые стеклянные створки с легким шипением раскатились в стороны.

— Тачку отгони чуть в сторону, — сказал Тоха Игорю Илларионовичу, выбираясь из машины и забрасывая «СКС» на плечо.

Из глубины магазина появились двое боевиков, у каждого в руках ружье, карабин или автомат. Вышли на улицу, прикрывая проход своих. Псы остановились. Видно, уже успели вплотную познакомиться с огнестрельным оружием.

Паркуя пикап, Родищев старался прикинуть, чего следует ожидать, к чему готовиться. Кто эти люди, сколько их, чего добиваются?

Он вытащил ключи от замка зажигания, зажал их в кулаке.

Молодой обернулся, хлопнул ладонью по дверце:

— Ты че, братела, уснул там? Давай, шевели копытами.

Пусть себе хамит. Не страшно. Все одно, чижик. С такими всерьез не считаются. Собака лает, как говорится.