Беззвездное море - Эрин Моргенштерн

– Саймон – вот кто потерялся во времени, – говорит Дориан.

– Должно быть. У того, кто потерялся во времени в “Сладостных печалях”, тоже был сюртук со множеством пуговиц.

Дориан берет “Сладостные печали”, листает туда-сюда, то одну, то вторую книгу.

– А кто такой, как ты думаешь, пират? – спрашивает он.

– Я думаю, это метафора.

– Метафора чего?

– Не знаю, – со вздохом признается Закери и оглядывается на человека в нарисованной клетке, окруженной многим множеством ключей.

– И кто – художница? – спрашивает Дориан, оглашая вопрос, который в этот же самый момент сложился у Закери.

– Не знаю, – говорит тот. – Я видел тут несколько картин, написанных, вероятно, одной рукой. Одна из них, с кроликами-пиратами, висит у меня в комнате.

– Могу я ее увидеть?

– Отчего ж нет.

Закери убирает в сумку “Сладостные печали” и “Балладу о Саймоне и Элинор”, Дориан засовывает в карман “Судьбы и сказки”, и они направляются по коридору, который кажется смутно знакомым, тому самому, похожему на туннель, где книжные шкафы изгибаются, следуя каждому повороту.

– Много успел увидеть? – спрашивает Закери на ходу, видя, как Дориан замедляет шаг и заглядывается на обстановку.

– Всего несколько комнат, – отвечает тот, глядя себе под босые ноги. Пол в этом проходе – из стекла, и этажом ниже видна комната, в которой установлены передвижные панели с напечатанными на них историями, хотя сейчас им видна только одна, про кошку в лабиринте. – Из живых людей я видел здесь только тебя и этого с пушистыми волосами ангела, девушку в белом, которая не говорит.

– Это Райм, – поясняет Закери. – Она служительница.

– А у нее есть язык?

– Я не спрашивал. Решил, что будет невежливо.

Дориан останавливается у богато украшенного телескопа, который стоит рядом с креслом. Нацелен он на окно, пробитое в каменной стене. Отодвинув задвижку, он открывает окно. Открывается вид в основном на черноту, чуть разбавленную каким-то свечением вдалеке.

Вернувшись к телескопу, Дориан смотрит в окно через окуляр. Закери наблюдает, как улыбка приподнимает уголки его губ. Через мгновение он отступает в сторону и жестом приглашает взглянуть Закери.

Как только глаза приспосабливаются к сочетанию очков и линз телескопа, можно охватить взглядом огромное темное пространство. Видны окна других комнат, в другой части Гавани, высеченные в зубчатой скале, которая сливается с чернотой, но, главное, в свете, доносящемся из окон, видно, что на камне покоятся останки большого корабля. Корпус разбит надвое, моря вокруг нет. С флагштока бессильно свисают обрывки флага. На накрененной палубе навалены груды книг.

– Как ты думаешь, пели тогда сирены? – почти в самое ухо спрашивает его Дориан. – Заманивали моряков сладкими голосами на гибельные скалы?

Закери прикрывает глаза, рисуя в воображении корабль на морских просторах.

Отрывается от окуляра, поворачивается, ожидая увидеть Дориана рядом с собой, но тот уже движется дальше по коридору.

– Могу я спросить тебя кое о чем? – спрашивает Закери, поравнявшись с ним.

– Конечно.

– Почему ты помог мне там, в Нью-Йорке?

Это то, чего Закери никак не может понять, предполагая, что за этим кроется что-то большее, чем всего лишь желание вернуть себе книгу.

– Потому что мне захотелось помочь, – говорит Дориан. – Слишком часто я в своей жизни делал то, что мне велели другие, и теперь я хочу это изменить. Хочу сам принимать неожиданные, под действием минуты, решения. Хочу не носить ботинок. Это, знаешь ли, освежает, этаким устрашающим образом.

Несколько поворотов, зал с историями, изложенными в витражах, и они пришли к двери в комнату Закери. Тот пытается распахнуть дверь, но она заперта. Он и забыл, что, уходя, запер ее на ключ. Закери вытягивает ключи из-под свитера.

– О, ты все еще его носишь! – замечает Дориан, поглядев на серебряный меч, и Закери не знает, что на это ответить, разве что банально до очевидности подтвердить, что да, все еще ношу и даже редко снимаю, но, отворив дверь, он тут же отвлекается на гневный вопль кота, которого, не подумав, оставил в закрытой комнате.

– Ох, прости меня! – извиняется он перед котом.

Кот молчит и только восьмеркой обтекает его ноги, прежде чем удалиться по коридору.

– Долго он тут сидел? – интересуется Дориан.

– Часа два, наверно.

– Ну, по крайней мере, он провел их в комфорте, – говоря это, Дориан оглядывает комнату, видит картину над камином и, подойдя ближе, внимательно вглядывается в нее. Это ни дать ни взять классический морской пейзаж с парусником, со зловещими облаками и неспокойными волнами, вполне реалистичный, когда б не пираты-кролики. – Думаешь, это случайность? – спрашивает он. – Девушка воображает себя кроликом, она знакома с художницей, а вот, извольте вам, результат: картины с кроликами!

– Думаешь, художница написала их для Элинор?

– Я думаю, что это не исключено, – говорит Дориан. – Я думаю, что здесь кроется история.

– Скорей, много историй, – подхватывает Закери, ставит свою сумку на пол, и бутылка вина звякает о пол.

Он вынимает ее, стряхивает пыль с фонаря и ключей. Разве не любопытно, кто разлил вино в эту бутылку и как долго пролежала она на полке, ожидая, когда кто-нибудь откроет ее. Отчего ж не открыть сейчас?

Глядя на бутылку, Закери хмурится.

– Не осуждай меня, – говорит он Дориану, берет со стола карандаш и с силой вталкивает им пробку внутрь бутылки, – трюк, который он в студенчестве не раз проделывал, когда недоставало подобающих инструментов.

– Да наверняка где-то тут есть штопор, – комментирует Дориан, наблюдая за этим неэлегантным процессом.

– Тебе случалось одобрять мою склонность к импровизации, – отвечает Закери, победно вздымая откупоренную бутылку.

Дориан смеется, а Закери делает большой глоток вина. Вино, вероятно, выиграло бы, если его перелить в графин, а затем и в бокал, но вкус у него насыщенный, приятный и яркий. Светящийся удивительным образом, как фонарь на бутылке. Вино не нашептывает стихов, не остается рассказом на языке и, к счастью, не внедряется в мысли, да и, пожалуй, на вкус оно старше любого рассказа. На вкус оно похоже на миф.

Он предлагает бутылку Дориану, и тот берет ее, задержавшись рукой на пальцах Закери.

– Спасибо, что вернулся за мной, – произносит он вдруг. – Извини, что не упомянул об этом раньше, я все еще как в тумане.

– Ну, в основном это заслуга Мирабель, – говорит Закери. – Я персонаж второстепенный, только и сделал, что дал привязать себя к стулу и отравить. – Происшествие это выглядит ужасно далеким, хотя случилось совсем недавно. – Но мне уже лучше, – добавляет он.