Священное сечение - Дэвид Хьюсон

— Ты говорил мне, что такого не может случиться, Виале, — жаловался комиссар. — Ты говорил…

Перони с огромным удовольствием прервал его:

— Ты уже заработал себе приличную пенсию за все эти годы, Моретти. Когда-то и я побывал на твоем месте. Ужасно досадно, когда ее у тебя отбирают. Да и в тюрьме сидеть…

Моретти закрыл глаза, а потом метнул на Перони взгляд, преисполненный ненависти.

— Ах ты урод! Ханжа, — прошипел он. — Тебе не приходится изо дня в день иметь дело со всеми этими людьми, которые только и знают, что требуют, угрожают или обхаживают. «Сделай то, сделай это».

— Я полагал, тебе платят за это деньги, — ответил Перони.

— У нас нет времени на такие разговоры, господа, — напомнил Фальконе, глядя на часы. — Так где мы обсудим наше дело? Здесь или в квестуре?

Коста начинал впадать в отчаяние. Бессердечный ультиматум, выдвинутый Каспаром, просто сбил его с толку. Тереза занималась любимым делом: обходила квестуру, по мелочам собирая информацию и обращаясь к людям, не обязанным даже разговаривать с ней. Ник продолжил поиски на улице. Никто не ответил, когда он позвонил в дверь квартиры, о которой упоминала Эмили. Коста заглянул в окно, увидел мебель, стандартную для наемных квартир. Подумал, не проникнуть ли ему туда? Только как он узнает, что случилось здесь тринадцать лет назад? Обстучал без всякого толка шесть дверей. Мучительно пытаясь решить, что же делать дальше, он увидел булочника-еврея, несущего муку в маленький магазинчик, наполняющий холодный декабрьский воздух ароматом свежего хлеба. У Косты даже в желудке заурчало. Нет, надо подходить к делу с той же намеренной преданностью, которую демонстрировал Каспар. Иначе прольется новая кровь.

В центре пьяцца Матеи есть фонтан с черепахами. Скромное произведение искусства, по римским стандартам, но довольно комичное. В детстве Коста веселился, глядя на него. Четыре обнаженных юноши стоят на дельфинах и пытаются столкнуть четырех маленьких черепах в резервуар у основания фонтана. Забавное и в какой-то степени сюрреалистическое зрелище. Даже сегодня в фонтане текла вода.

Ник подошел к фонтану и склонился над железной оградой, защищающей сооружение от беспечных мотоциклистов, раскатывающих по узким аллеям. Потом опустил палец в снег у основания центрального резервуара. Лед таял. Коста посмотрел на небо. Оно еще дышит холодом, однако явно намечаются какие-то изменения в погоде.

Да и пора бы уже ей меняться. Когда происходят некие экстраординарные события, люди приспосабливаются к ним и вскоре начинают считать нормой. Рим вернется к тем погодным условиям, которые характерны для него в декабре. Вновь поднимутся в небо самолеты, поезда и автобусы начнут ходить строго по расписанию. Так или иначе, убийства прекратятся. Хаос по своей природе непостоянен.

Необходимо лишь спокойно доводить все до логического конца с наименьшим ущербом для окружающих. Удастся ли ему это? Фальконе сейчас на собрании, но обязательно позвонит. Сможет ли Коста ответить на его вопросы? И захочет ли делиться сведениями с боссом?

Необходимо спросить самого себя. Насколько Эмили была откровенна с ним? Начиная с прошлого вечера, когда он заставил ее рассмотреть тот факт, что ее отец несет ответственность за случившееся с Каспаром в Ираке, Ник чувствовал — она что-то скрывает от него.

Тереза просмотрела донесение о нападении на пьяцца Матеи в октябре и пыталась отыскать там какие-то новые факты. На поверхности все казалось простым и в то же время подозрительно загадочным. Американский ученый временно проживал в Риме, проводя какое-то исследование в американском посольстве. На него напали в сквере у фонтана. По чистой случайности рядом находились двое полицейских. Никто не был задержан. Мотив нападения также неизвестен. Похоже, тупик…

Потом Тереза предложила найти что-то о самой собственности. Через пятнадцать минут она перезвонила. С волнением сообщила, что домом номер тринадцать, где проживал ученый, начиная с 1975 года владела одна и та же частная компания, базирующаяся в Вашингтоне. Что само по себе весьма необычно. Иностранные фирмы редко столь долго владеют собственностью. Компания не занесена в телефонную книгу в США. О ней ничего нет в финансовых отчетах, которые Тереза заставила проверить одного мелкого начальника. Что-то тут не так. Коста знал: у Терезы отличная интуиция. Вот только надо накопать где-то подлинных фактов. Дело не сдвинется с мертвой точки, пока не найдется человек, готовый поделиться своими воспоминаниями о жизни в этом доме.

В такой ситуации, размышлял Коста, стараясь остановить поток образов, проносящихся у него в голове, Тереза идет пить кофе.

И он вошел в маленькое кафе и попросил большую чашку мачиато. Затем, ожидая, пока кофеин ударит в голову, попытался вспомнить несколько старых трюков. Надо представить, что сделал бы в данных обстоятельствах Фальконе.

Инспектор оперировал несколькими удачными лозунгами, которые редко произносил вслух. Один из них пришел в голову Косты. Основой раскрытия преступления является любопытство. Без него человек ничего не смог бы узнать. Не обладая этим качеством, можно спокойно работать бухгалтером.

Ник пытался вспомнить суть донесений, прочитанных им за последние дни в квестуре, и сопоставить их с разговором, который вел с Эмили, после того как Каспар вновь передал ей трубку. Потом допил кофе и позвал владельца заведения.

Надо было раньше догадаться. Гетто остается неизменным. Квартиры тут передаются по наследству из поколения в поколение. Оно находится в двух шагах от центра современного города, однако здесь настоящая деревня, где все отлично знают друг друга. Рим в каком-то смысле по-прежнему состоит из общин, где люди живут бок о бок друг с другом. Именно это отличает Рим от других столиц мира, которые Нику довелось посетить. Они показались ему растянутыми и разбросанными, с плохо очерченными границами между районами и людьми, быстро перемещающимися из одной части города в другую.

— Кто здесь на площади основной старожил? — спросил Коста, показывая удостоверение.

Человек средних лет задумался, продолжая наводить глянец на стакан безукоризненно чистой тряпочкой.

— Вы имеете в виду старого, но не полностью выжившего из ума обитателя этих мест?

— Совершенно верно, — вздохнул Коста. — Послушайте, у меня нет времени…

Тряпка появилась из стакана и махнула в сторону дома на другой стороне площади.

— Сорвино. Номер двадцать один. Первый этаж. Не говорите про меня.

Никто не любит разговаривать с полицией. Даже владельцы кафе, которые первые начинают орать в телефон, взывая о помощи, если кто-то крадет у них пакетик сахара.

— Спасибо, — проговорил Коста. Бросил несколько монет на стойку и вышел в морозный декабрьский день.

Дом двадцать один находился на расстоянии четырех дверей от дома тринадцать. Ник позвонил в дверь с табличкой «Сорвино». Маленькая женщина в выцветшем голубом платье открыла дверь и уставилась на него сквозь круглые стекла больших очков. Ей лет восемьдесят, а может, и больше. Уже трудно определить возраст. Взглянула на значок и кивком головы пригласила войти в гостиную. Безукоризненно убранная, заставленная антикварной мебелью, с маленькими фотографиями в рамках на стенах. И повсюду всякие иудейские памятные вещи.