Жрица Итфат - Вадим Зеланд

– Сценарий?

– Вот эти синие лучи и есть привязка персонажа к сценарию на киноленте.

– Хела! Я поняла! Они как нити марионеток!

– А понимаешь теперь, почему они у нас тоже присутствовали, а потом исчезли, когда мы опомнились? – спросила Итфат.

– Они исчезли, когда мы вернули себе свое внимание! – обрадовалась Матильда.

– Вот! Ты становишься собой лишь в тот момент, когда возвращаешь себе свое внимание. Когда вытаскиваешь его из внешнего кино, или из внутренних размышлений. Только тогда ты можешь сказать, что «ты это ты». Все остальное время ты бессознательный персонаж, и кино владеет тобой. Оно тебя держит за косицу, через этот самый синий луч.

– Значит, когда я освобождаюсь от луча, я открепляюсь от сценария и могу свободно разгуливать в кино?

– И не только! В этот момент ты можешь задавать себе другое кино и перескакивать на другую киноленту.

– Ух, Фати! Классно!

– Главное, что и в сновидении, и наяву, все одинаково. Вот так вот так!

– Знаешь, меня просто жуть берет, когда я вспоминаю, что мы еще недавно были готовы чуть не убить друг дружку! Моя Фатичка, Фати! Я без тебя и так сразу умру!

– Тили-Тили, я тоже уже не могу без тебя!

Они обнялись.

– То, что с нами случилось, – сказала Итфат, – свидетельствует о том, что внимание – очень серьезная штука. Нельзя его беспечно отпускать на самотек. Постоянно и долго удерживать его в центре не удастся, но нужно о нем вспоминать почаще и возвращать себе всякий раз, при малейшем дуновении пространства.

– Да, теперь я понимаю. А что нам делать с зависшим пространством? – спросила Матильда. – Видишь, аж хлопья застыли в воздухе.

– Я думаю, нам тут делать нечего, – ответила Итфат. – Надо на другую киноленту перебираться.

– И чего это манекены так обозлились на людей? Интересно, что бы они с нами сделали, если б поймали?

– Да кто их знает.

– А чем отличаются пластиковые манекены от манекенов сновидений?

– И те, и другие, просто тела, формы воплощения. Без души и сознания.

– Но они ведь чего-то хотели от нас? Значит, у них все-таки есть какое-то сознание?

– Это не сознание, это сценарий их вел по какому-то сюжету. Как и нас, впрочем.

– И откуда только берутся такие кошмарные сюжеты?

– Частично, из наших подсознательных страхов.

– А помнишь, у гламроков не было видно ни косиц, ни синих лучей, когда они замерли, – сказала Матильда. – А потом нам удалось даже пробудить в них сознание, когда мы заставили их вспомнить свои имена.

– Тогда кино было не остановлено, а замедлено, потому наверно и не было видно. А сознание – слишком сложный вопрос, чтобы его сейчас обсуждать. Нам пора отсюда убираться, пока кинолента не запустилась.

– Фати, давай теперь попытаемся в твой мир переместиться. Сможешь нас туда отправить?

– Ладно, давай попробуем.

Жрица Итфат привычным движением слегка наклонилась, опустив голову, а затем вскинула руки до уровня плеч, согнув их в локтях, и распрямилась с возгласом:

– У-У-У-У-ЛЯ!

Пространство торговой галереи в тот же момент помутнело и закружилось с нарастающей скоростью в вихре вокруг фигурок дивы и жрицы. Затем скорость вращения замедлилась, вихрь развернулся в обратном направлении и раскрылся в статичное пространство, в котором буквально из воздуха постепенно начали материализовываться объекты из черного и белого камня.

Так же постепенно, но неотвратимо нарисовалась полная картина местности. То был мертвый город, погруженный в полумрак и состоящий в основном из храмов и статуй. Земная поверхность представляла собой огромную шахматную доску, где на черных квадратах располагались белые статуи, а на белых черные. Величина статуй достигала два-три человеческих роста. Поодаль и по сторонам были разбросаны триумфальные арки и небольшие храмы в серых тонах, а посреди широкой площади возвышался главный храм с колоннами из белого камня.

Во всей этой черно-белой картине цветом выделялись только дива и жрица. Их фигурки смотрелись как миниатюрные статуэтки в окружении гигантских монументов. Подруги принялись ходить туда и сюда, разглядывая изваяния.

– Фати, разве это твой город? – спросила Матильда. – Что-то похожее в нем есть, но куда подевались красивые аллеи, дома, деревья, цветы?

– Тили, это не материальная действительность, – ответила Итфат. – Мы все еще находимся в метареальности. Видишь, людей нигде нет. Попасть в настоящую реальность почему-то не удалось.

– И что же мы теперь будем делать?

– Не знаю. Пока осмотримся.

– Фати, я сейчас расплачусь! Неужели мы никогда не вернемся в реальность?!

– Ну-ну, Тили-Тили! – жрица взяла диву за плечи и слегка встряхнула. – Ты хоть и ляля, но должна держать себя в руках. Вспомни о своем внимании. Представь, что мы всего лишь гуляем в кино, ладно?

– Ладно, – пролепетала Матильда, едва сдерживая слезы. – Я просто уже устала от всех этих кошмаров.

– Давай для начала найдем мою статую, – предложила Итфат. – Интересно ведь.

– Давай.

Они взялись за руки и отправились на поиски Тафти.

– Скажи, а чьи все эти скульптуры? – спросила Матильда.

– Ну, это всякие видные деятели прошлого, а также забытые боги, – ответила Итфат.

– Почему забытые?

– Потому что люди склонны выдумывать себе всяких богов, чтобы найти в них точку опоры. И так выдумывают все новых и новых, а старые при этом уходят в забвение.

– Действительно, глупость какая.

– Люди не глупые, они просто не знают, как устроена реальность, и что они сами в этой реальности могут быть подобны богам. А вот, смотри, там что-то похожее на меня.

Они подошли к постаменту, на котором и в самом деле возвышалась точная копия Итфат из черного гранита, только в два раза выше ее самой, а внизу была высечена надпись: «ТАФТИ. ВЕРХОВНАЯ ЖРИЦА». Подруги обошли статую кругом, любуясь и одновременно пребывая в трепетном благоговении. Хотя Итфат, пожалуй, отнеслась к увиденному спокойней, чем следовало бы ожидать.

– Неплохая работа, – сказала она.

– Фати! Неужели тебе не жутко смотреть на свое изваяние? – удивилась Матильда.

– Ах-ха-ха! – развеселилась в своей манере жрица. – Ну это же не надгробие! А хоть бы и надгробие, что с того. Я ведь жива!

– Хорошо, что у вас еще не принято указывать даты рождения и смерти.

– Да, это приятно. Будто смерти и нет, а есть вечная память. Но ты знаешь, смерти действительно как таковой не существует…