1941: фатальная ошибка Генштаба - Геннадий Николаевич Спаськов

вопрос военно-научного управления при Генштабе «С какого времени и на основании какого распоряжения войска прикрытия начали выход на государственную границу и какое количество из них было развернуто до начала боевых действий» несколько туманно ответил, что «До начала боевых действий распоряжение о выходе частей на участки обороны не поступало»341. Не сказал, что войска не выводились, а всего лишь «распоряжение не поступало». Однако вспомним, что почти такая же ситуация была в 11-й армии ПрибОВО. Тогда ее начальник штаба генерал Шлемин на тот же вопрос ответил почти так же – мол, ни о каких распоряжениях о выводе войск на позиции не помню. А его прямой начальник, командующий армией генерал Морозов сообщил, что лично получил такое распоряжение от командующего округом. (Возможно, частично это объясняется тем, что такие приказы поступали сверху прямо командирам, минуя их штабы.) Поэтому здесь наверняка прав Артеменко – что видел, то и сообщил. Тем более что поскольку дивизия быстро заняла свои позиции и до 12 часов дня немцы не могли захватить центральную часть Перемышля, то, видимо, ее части находились уже или на самих позициях, или рядом с ними.

Ну и, к примеру, 19-й механизированный корпус из второго эшелона округа:

«К вечеру 21 июня командиры дивизий и корпусных частей доложили о полной боевой готовности…

…Во всех первичных партийных и комсомольских организациях были проведены собрания… О возможных осложнениях во взаимоотношениях с фашистской Германией мы говорили осторожно, но как о вполне реальном факте»342.

В этом месте пока остановимся. Что следует из вышеприведенных фактов?

Незаконно

Эти факты ясно показывают, что днем 21 июня поведение войск в приграничных особых округах – Киевском, Западном и Прибалтийском – было существенно различным. Более того, разным было поведение войск даже в пределах одного округа – например, Киевского. Если командующий 5-й армией Потапов фактически «демобилизовал» свои войска перед вражеским нападением, то в 6-й армии ситуация была практически противоположной. В 17 часов командир дивизии на офицерском собрании вполне определенно сказал о неизбежности войны: «Мы с вами должны быть готовы к самому худшему с их [фашистов] стороны. Думаю, что вы меня понимаете». (Надо учесть, что так осторожно бывший начштаба дивизии пересказывал слова своего командира уже в хрущевские годы. Поэтому сам комдив наверняка говорил о войне конкретно и без всяких условностей.) В то время как в 5-й армии начсостав отправляли по домам, командному составу войск 6-й армии было приказано оставаться до утра в лагерях вместе с частями и подразделениями. В дивизиях приготовили к немедленному выступлению усиленные передовые отряды стрелковых полков, предназначенные для поддержки погранвойск, хотя основные силы на позиции пока не выдвигались. А в соседней 26-й армии приграничные 72-я горнострелковая и 99-я стрелковая дивизии были выдвинуты на позиции почти полностью!

Не менее разителен контраст событий по разным округам: в том же ЗапОВО и в противоположность ему – в Прибалтийском и даже тыловом Московском округе, где боевую готовность в течение всего дня 21 июня не только не ослабили, но и непрерывно усиливали. А на артиллерийском полигоне Крупки под Минском, за 400 километров от границы, так и осталось до утра 22 июня более половины зенитной артиллерии Западного округа. Поэтому войну его войска встретили фактически без зенитного прикрытия.

Таким образом, если бы войска округов получили из Москвы одинаковый официальный приказ об отмене боеготовности, подписанный наркомом и начальником Генштаба, то и вели бы они себя одинаково. Но разница в их поведении означает, что такой официальной директивы, законного приказа об отмене боеготовности из НКО и Генштаба весь этот день не было. Значит, не имея законного права дать такой приказ, кто-то либо давил на командиров незаконно, по «телефонному праву», либо по какой-то причине так стали хозяйничать на местах. Надо к тому же учесть, что в этот момент в некоторых округах их управления переезжали на полевые командные пункты. Отчего, к примеру, командующий ПрибОВО, находившийся в постоянных разъездах по войскам, не имел надежной и постоянной связи со своими армиями. Поэтому эти «кто-то» через его голову могли давить прямо на нижестоящих командиров. Оттого войска в разных армиях даже одного округа вели себя по-разному.

Кто именно был теми таинственными «кто-то»? Несомненно, одной из инстанций был сам нарком обороны Тимошенко со своим начальником штаба Жуковым. Также нет сомнений, что Тимошенко твердо проводил стратегию «не поддаваться на провокации», точнее – не дать ввязать себя в войну на два фронта. Но столь же несомненно, что Тимошенко не был против введения в войсках боеготовности – он только считал, что они в состоянии готовности должны находиться в полевых лагерях, за 10–15 км от границы, чтобы в любой момент выступить навстречу нарушившему советскую границу противнику. И подавно Тимошенко не мог приказывать разоружать свои части, как авиацию в ЗапОВО и (забегая вперед) артиллерию в ПрибОВО. Следовательно, была еще одна структура (или организация, если хотите), которая параллельно с Наркоматом обороны не только стремилась отвести войска от границы, но и максимально разоружить их (кто это мог быть, рассмотрим позже).

Теперь становятся понятнее и события в 4-й армии в начале дня. Утром 21 июня в находившиеся на позициях и в городе Бресте войска ринулось в полном составе армейское начальство. И там, на местах, оно стало требовать отмены боеготовности и отвода войск со своих позиций. Естественно, что предупрежденные о неизбежности нападения врага командиры, которые и сами видели готовность немцев к удару, встретили в штыки это вредительское требование. Фактически вышел конфликт командования армии с возмущенными командирами частей и соединений. Неудивительно, что самого генерала Коробкова «прижимали к стенке», и тот в бессилии лопотал что-то несуразное о Заявлении ТАСС от 14 июня.

Из такого поведения Коробкова, Шлыкова и Сандалова видно, что на тот момент армейское начальство не приказывало, а скорее, как ни странно, лично уговаривало командиров не выполнять приказ, который оно, по приказу сверху, отдало всего несколько часов назад – в ночь с 20 на 21 июня! Если старый приказ стал не нужен, то не надо ездить по войскам и отменять его всем составом Военного совета. В таком случае достаточно написать новый приказ, отменяющий прежний, и отправить его с офицером для поручений. (Как, к примеру, через двадцать часов отправили с офицерами штаба приказ о вводе в действие «красного пакета», хотя еще не имели на это права.) И подчиненные выполнят его без всяких уговоров, поскольку с подписанием приказа