1941: фатальная ошибка Генштаба - Геннадий Николаевич Спаськов

начинается прокурорский надзор за его исполнением и перспективой военного трибунала неподчинившимся.

Следовательно, Коробков тогда подобного приказа подписать не мог. Не имея законного приказа сверху, а только негласные указания начальства, Коробков лично проехал по занявшим позиции войскам, заставляя командиров отменять боеготовность.

И уж совсем необычный случай произошел в ПрибОВО. Причем следует обратить внимание, какую изворотливость проявили те, кто отменял боеготовность, встретив упорное противодействие тех, кто хотел ее сохранить. Несколько батальонов из двух дивизий 11-й армии генерал-лейтенанта Морозова отвели в тыл, в полевые лагеря. Хотя там они тоже находились в готовности к немедленному выходу на позиции, но тем не менее – в лагерях, километров за 30 от границы. Причем им удалось совместить несовместимое – формально выполнить «Директиву 20.6.41» о выводе войск на боевые позиции, одновременно фактически отведя их от границы. И парадокс, в тоже время остаться формально правым, выполнив еще и требования плана прикрытия!

Дело в том, что план прикрытия ПрибОВО содержал два положения, которые армейское командование использовало для придания законности своим действиям, когда его «придавили» из Генштаба. В полосе обороны 11-й армии, в районе Казларудских лесов (где находились лагеря 5-й и 188-й сд), план предусматривал создание тылового оборонительного рубежа и противотанкового района, из которого силами 3-го мехкорпуса, 10-й противотанковой артбригады и четырех-пяти стрелковых дивизий предполагалось наносить контрудары по прорвавшемуся противнику343. То есть после нападения немцев определить места их прорывов, а затем наносить там контрудары. Но требуемых стрелковых дивизий в том районе 20–21 июня еще не было. Только через два-три дня туда должны были подойти находившиеся в пути 126-я и 23-я, а также перевозившаяся из ЛВО 16-я стрелковая дивизия. Поэтому их там временно заменили частями 5-й и 188-й стрелковых дивизий.

В дополнение к этому пункту (и как бы для оправдания действий командования 11-й армии) план прикрытия для участка обороны 16-го ск, в который входили 5-я, 33-я и 188-я стрелковые дивизии, предписывал следующее:

«а) организовать оборону на фронте строящейся полосы Ковенского УР, сосредоточив основные усилия на фронте Наумиетис, Выштынец»344.

Фронт Наумиетис – Выштынец – в точности участок обороны 33-й Белорусской стрелковой дивизии. Поэтому, оставив именно ее в полном составе на позициях в центре полосы обороны корпуса, Морозов вроде бы на законном основании и с почти чистой совестью отправил в лагерь по пять-шесть батальонов 5-й и 188-й дивизий, выполнив при этом… требование плана прикрытия! Вот эти «почти» и «вроде бы» объясняют, почему его начштаба Шлемин столь уклончиво отвечал в 1952 году на вопросы Военно-научного управления Генштаба (см. главу V). Командующий соседней армией генерал Собенников оставил свои войска на позициях, потому отвечал определенно и без уверток. А у командующего 5-й армией КОВО то ли подобных зацепок в плане прикрытия, то ли твердости не оказалось, и он не только отвел свои части в полевые лагеря, но и полностью отменил боеготовность армии.

Вероятно, сильнее всего давили на командующего ПрибОВО генерал-полковника Ф.И. Кузнецова. В тот день Кузнецов в числе прочего приказал ввести и затемнение городов и военных объектов Прибалтики. Когда начальник главного управления ПВО генерал Н.Н. Воронов доложил об этом начальнику Генштаба Жукову, то

«в ответ услышал ругань и угрозы в адрес Кузнецова. Через некоторое время командующему Прибалтийским округом было дано указание отменить этот приказ»345.

Если Жукова действительно заботила готовность войск к встрече врага, то он выразился бы в адрес Кузнецова корректно и с сочувствием, даже если тот в чем-то и переборщил. Но бешеная злоба Жукова в отношении действий командующего ПрибОВО говорит, что все мероприятия последнего по повышению боеготовности были в тот момент для Жукова костью поперек горла.

Около 15 часов 21 июня нарком Тимошенко в разговоре по телефону с Ф.И. Кузнецовым лично приказал последнему отменить свое распоряжение по затемнению Риги346. На этом в Генштабе не успокоились, и чуть позже командующий ПрибОВО-СЗФ получил еще и письменное указание от Жукова:

«Вами без санкции наркома дано приказание по ПВО о введении в действие положения № 2 – это значит провести по Прибалтике затемнение, чем и нанести ущерб промышленности. Такие решения могут проводиться только по решению правительства. Сейчас Ваше распоряжение вызывает различные толки и нервирует общественность.

Требую немедленно отменить незаконно отданное распоряжение и дать объяснение для доклада наркому.

Начальник генерального штаба Красной армии

генерал армии Жуков»347.

Правда, несмотря на то что это указание Жукова в какой-то мере уже было перестраховкой, надо признать, что тут скорее прав был именно он. Даже если войска уже предупредили о нападении Германии и некоторые меры скрытности потеряли первоначальную актуальность, тем не менее выставлять напоказ свои действия в Прибалтике, особенно в Риге, все же не следовало. Одно дело – затемнять военные объекты где-то в лесу, и совсем другое – населенные пункты вообще и Ригу в частности, в порту которой еще стояли иностранные суда. Линию сохранения скрытности приготовлений к войне с одновременной демонстрацией перед заграницей своего миролюбия и соблюдения пакта о ненападении следовало проводить до конца. А тут напоказ выставляли приготовления к войне – иностранцам и гражданскому населению Прибалтики. Ведь открытая подготовка к войне сил МПВО – это фактически часть общей мобилизации на войну гражданского населения.

Однако в данном скандальном случае главное другое. Отменяя своим письменным распоряжением приказание о затемнении Прибалтики, Жуков при этом ни в коей мере не отменял приведение в боеготовность как сил ПВО в частности, так и войск ПрибОВО-СЗФ вообще! Войска округа, за исключением нескольких батальонов 5-й и 188-й стрелковых дивизий, остались там же, где и были, – на боевых позициях у границы. То есть, не имея права на отмену боеготовности, сами Жуков и Тимошенко в письменных директивах округам на такое не решались! Значит, все прочие действия командующего СЗФ по приведению в боеготовность войск были законными, т.е. выполнялись по решению правительства. А устные приказы всех тех, кто отводил войска и отменял боеготовность, делались вопреки распоряжению председателя СНК от 20 июня. (Причину того, почему он не помешал подчиненным его нарушить, мы рассмотрим чуть позже.)

Таким образом, если бы Генштаб дал единый для всех ЗАКОННЫЙ приказ о снятии войск прикрытия со своих позиций и выводе их в лагеря, то они выполнили бы его везде одинаково. Но на деле получился явный и повсеместный раздрай. Одни дивизии даже в пределах одного округа оказались на позициях, другие – в лагерях, третьи – вообще не боеготовые.