С тобой навеки - Хлоя Лиезе

улыбка, и я знаю, что её не заслуживал больше никто. Он целует меня, пока его ладонь оставляет меня буквально на мгновение, и он направляет меня совсем неглубоко в моё тело. Снова прикасаясь ко мне, в каждом томительно чувствительном месте, он входит в меня. Медленно, терпеливо, нежно.

Я опираюсь на одну из его рук как на подушку, и его пальцы играют с моими волосами, успокаивающе и приятно. Вторая его рука — увлечённый любовник моего тела, дразнит мои соски, затем клитор, доводя меня до безумия, пока я двигаюсь, невероятно наполненная им. Как бы ни было прекрасно тело Акселя во мне, не менее прекрасны и все наши чувственные касания — моя спина к его груди, его поцелуи на моём горле, моя ладонь в его волосах, мягкие и сладкие слова, что он шепчет мне на ухо.

Я чувствую, что он уже близок — как нарастает темп его толчков, как у него перехватывает дыхание, и тогда Аксель замирает во мне, контролируя себя ради меня, хотя он пульсирует, изнывает от желания кончить. Его пальцы ласкают то место, где мы встречаются, затем выше, терпеливо кружа по моему клитору, пока его губы льнут к моей шее. Он остаётся со мной, отказывая себе в удовольствии, пока я взбираюсь всё выше и выше к ошеломительной кульминации.

Я крепко сжимаю его, выдыхая имя Акселя, когда глубоко внутри меня зарождается разрядка. Ослепительные ноющие волны прокатываются по моей груди, внизу живота, по каждому моему дюйму, обхватывающему его.

— Пожалуйста, — шепчу я, умоляя его. — Двигайся внутри меня. Пожалуйста, Акс.

— Руни, — он выдыхает моё имя как мольбу и молитву с каждым мучительно медленным движением бёдер, после чего его отчаяние берёт верх, и он быстро и глубоко вбивается в меня. Как раз когда мой оргазм стихает удовлетворённым эхом, Аксель сжимает мой подбородок, наши губы встречаются в лихорадочном поцелуе, и он проливается длинными, прерывистыми толчками, раскрыв рот и не отрываясь от меня.

Я прикасаюсь к нему и целую на протяжении этих изысканных рывков его бёдер, этих беспомощных всхлипов моего имени. И когда он падает на спину, мягко отстраняясь, пребывая в облегчении и запыхавшись, я следую за ним и льну к нему с сонной улыбкой на лице, когда Аксель обнимает меня.

Наши взгляды встречаются, когда он целует меня и говорит:

— Счастливого Дня Благодарения.

— И тебе, — шепчу я. — Я чувствую себя очень, очень благодарной.

Глава 29. Аксель

Плейлист: Gregory Alan Isakov — San Luis

Три недели. Три недели завершения работ в шалаше, затем сбора всего, но всё равно возвращения в темноте к маленькому домику в лесах, потому что там дом. Три недели всевозможного секса на всевозможных поверхностях во всевозможное время. Три недели походов на рассветах и закатах. Три недели выходных в студии, где я пишу картины, а Руни читает, пока пёс и котёнок развалились на ней и дремлют на солнце. Три недели вечеров за карточными играми с Уиллой и Райдером, ужинов с Паркером, Беннетом и Скайлер. Три недели наблюдения, как она засыпает в моих руках, купающаяся в отсветах пламени, и ощущения, как время ускользает, совсем как угасающее пламя в изножье постели.

Потому что время правда поджимает. Приближается Рождество, когда Руни поедет домой и возобновит свою прежнюю жизнь. Мы не говорили о том, что дальше, потому что Руни не знает, что делать с обучением, что будет после Рождества с её отцом, и я отказываюсь спрашивать её, пока у нее нет ответа. Мне меньше всего хочется повторно причинять ту же боль, которую причиняли её родители, о чем Руни рассказывала мне в темноте после занятий любовью. Что её отец просит слишком много её сердца и даёт слишком мало своего, что её мать любит её с расстояния, но не такой любовью, в которой она нуждается.

Я не очень хорошо читаю между строк, но я неделями слушал и узнавал женщину, которую люблю, и вот что я знаю: Руни скрывала и причиняла себе боль, пытаясь любить людей, которые не любили её так, как она того заслуживала. Я знаю, что Руни даже слишком хорошо это понимает, благодаря им, потому что однажды она мне сказала: иногда любви недостаточно.

И это один из таких случаев. Я знаю это, хотя она может ещё не понимать. Руни уедет на Рождество, почувствовав себя лучше, восстановив энергию, чтобы общаться, видеться с людьми и жить во внешнем мире. Она будет видеться с друзьями, общаться с кем-либо и поймёт, что двадцать четыре года — это пи**ец какой юный возраст, чтобы оставить своё сердце со мной и решить, что я тот самый. Она увидит, от чего она отказалась бы, оставшись со мной, мужчиной, чьё время во внешнем мире сводится к выставкам да изредка важным спортивным матчам одного из его братьев и сестёр. Она поймёт, что любила меня, но это не означает, что я вписываюсь в её жизнь.

Так что я провожу её со всей решимостью, которая потребуется, чтобы не зацеловать её до потери сознания и не умолять её вернуться. Потому что я осознал, что это и есть моя любовь к ней — желать ей счастья, даже если это означает счастье без меня.

И я не буду любить её меньше.

— Аксель? — Руни заглядывает в студию, и слава Богу, холст смотрит в другую сторону.

Он сочится такими горькими, унылыми оттенками синего, что Синий Период Пикассо просто отдыхает. Я поначалу пытался не делать этого, потому что она может увидеть, но это был единственный способ справиться, пока дни ускользали один за другим, пока моё счастье меркло, а печаль нарастала. Мне нужно было нарисовать это, облегчить часть нарастающей боли в груди, которая разрывалась от давления потери, ведь она уезжает завтра утром.

— Привет, — я кладу кисть, вытираю руки и пересекаю комнату. Я не могу выдавить из себя улыбку, но пытаюсь скрыть печаль, стиснуть зубы и посмотреть ей в глаза, прикасаться к ней в такой манере, которая расслабит её.

Улыбка Руни немного нервная, пока она обхватывает моё лицо и проводит большими пальцами по моему подбородку.

— Борода становится весьма внушительной.

— Да, — я тру её одной ладонью. — Но моей же…

Я останавливаю себя. В последние несколько недель это стало нашей фишкой — любовно и шутливо перебрасываться словами «жена», «муж». Но сейчас я как будто не могу выдавить это из горла.

— Тебе, кажется, нравится, — выдавливаю я.

Взгляд Руни изучает меня.