Балканские призраки. Пронзительное путешествие сквозь историю - Роберт Д. Каплан

Но турки все раздавили. Вот почему храм Святой Софии в камне и мраморе выражает безмолвный вопль греческой души: мы потеряли слишком много, больше ни пяди, никакой Македонии, ничего больше мы не намерены потерять!

Боль от этих потерь обостряется современным опытом войны и беженства. Поэт Йоргос Сеферис, лауреат Нобелевской премии по литературе, пишет в стихотворении «Дом у моря»:

Причина страданий Сефериса – Греко-турецкая война 1922 г., последнее событие в череде балканских военных конфликтов (начиная с Русско-турецкой войны 1877 г. на территории Болгарии), новости о которых занимали первые полосы газет с последней четверти XIX в. и по первую четверть XX и которые определили границы на Балканах в том виде, в каком они более-менее сохранялись до 1990 г., до начала гражданской войны в Югославии.

Хотя османы в XV в. изгнали византийских греков из Константинополя, в Стамбуле и на западном побережье Малой Азии, особенно в Смирне, большие греческие общины оставались до конца Первой мировой войны. Расчленение Османской империи вследствие этой войны дало возможность грекам (воевавшим на стороне победивших союзников) вернуть утраченные территории, на которых проживало более миллиона этнических греков. Но грекам хотелось большего. На протяжении ряда лет британский премьер-министр и романтический эллинофил Ллойд Джордж давал грекам основания верить, что западные союзники поддержат любые действия Греции как христианской нации и наследницы Древней Греции в отношении турок-мусульман. Эта наивная вера, подкрепляемая распространяющейся в Турции после падения султаната анархией, подтолкнула греков к попытке осуществления своей Megali Idea – «великой идеи» возвращения каждого сантиметра исторической территории Греции. Это очередное проявление старого балканского реваншистского синдрома: каждая нация объявляет своей естественной территорией все земли, которые она имела в период своей максимальной исторической экспансии.

В 1921 г. греческая армия, вопреки всякой военной логике, выдвинулась за пределы заселенного греками западного побережья Малой Азии и вторглась глубоко в горные районы Анатолии. До Анкары им оставалось пройти двести сорок километров. Этот марш-бросок оставил армию практически без снабжения боеприпасами и продовольствием. Репортер газеты Toronto Daily Star Эрнест Хемингуэй пишет, что греческие офицеры – «полная бездарность», а их войска идут в наступление в церемониальной униформе XIX в., «в белых балетных юбках и туфлях с загнутыми носками и помпончиками».

В августе 1922 г. жестокий и харизматичный молодой турецкий генерал Кемаль Ататюрк, который занимался воссозданием новой Турецкой республики из анархического болота Османской империи, решил дать отпор. Хемингуэй пишет, что турки наступают «непреклонной и грузной поступью». За десять дней Ататюрк отогнал греческую армию обратно к побережью Эгейского моря. Войска погрузились на стоявшие у берегов корабли, оставив греческое население Смирны под артиллерийским огнем противника и на растерзание турецкой солдатне. Греки потеряли 30 000 человек убитыми. За этим последовала широкомасштабная миграция в двух направлениях: 400 000 турок из греческой Фракии двинулись в Турцию, 1 250 000 греков из Малой Азии – в Грецию. Бездомные, плохо одетые, голодающие, они увеличили население Греции на 20 %. Беженцы заполонили Салоники, а население Афин с их приходом возросло более чем втрое.

Так пришел конец трехтысячелетнему существованию греческой цивилизации в Малой Азии. Смирна стала турецким городом и была переименована в Измир. Греция стала маленькой, уязвимой, бедной, крайне униженной и кипящей ненавистью. Афинские диктаторские режимы 1920–1930-х гг. не дали этим эмоциям стабилизирующего выхода. Затем пришли ужасы нацистского вторжения и оккупации, в результате чего 8 % населения погибло, миллионы остались без крова, сельская часть страны оказалась разрушена. Греческое сопротивление нацистам было повсеместным, но партизанское движение оказалось столь же разрозненным, сколь и героическим. Все эти разногласия вылились в гражданскую войну 1946–1949 гг., которая принесла Греции больше смертей и разрушений, чем война против нацистов.

Соединенные Штаты оказывали поддержку монархическому греческому правительству в Афинах. Советский Союз и его союзники поддерживали коммунистических повстанцев в сельской местности. Это была первая, и последняя, военная операция периода холодной войны против повстанческого движения, в которой сторона, поддерживаемая американцами, одержала безоговорочную победу. Тем не менее гражданская война в Греции означала гораздо большее, чем противостояние коммунизма и капитализма.

На самом деле Греция еще не знала капитализма. Даже в середине XX в. это было бедное восточное общество беженцев, где горстка алчных землевладельцев и судовладельцев эксплуатировала всех остальных, а среднего класса почти не существовало. Греческое правительство, поддерживаемое американцами, погрязло в коррупции и бессмысленных интригах. Его сторонники имели весьма смутное представление о демократии и свободной прессе, среди них числилось немало бывших сторонников нацистов. Западниками они были только в том смысле, что мечтали стать людьми Запада. Греческие коммунисты избрали совершенно иную историческую ориентацию – в России и Кремле они видели не только маяки идеологии, которой они придерживались, но и вторую родину, после падения Византия в 1453 г. ставшую защитницей восточных православных народов от турок. Совершенно не случайно, что первое сражение холодной войны, отражающее исконное противостояние Востока и Запада, произошло на греческой почве.

Тем не менее учебные заведения Запада последние две тысячи лет греческой истории практически игнорировали. Предпочтение отдавалось идеализированной версии Древней Греции, цивилизации, которой не стало еще до Рождества Христова. Запад не мог признать, что Греция в большей степени дитя византийского и турецкого деспотизма, нежели Афин Перикла. В результате мало кто на Западе мог понять, что происходило в Греции в 1980-х гг., в эпоху, когда бывший премьер-министр и президент Греции Константинос Караманлис назвал свою страну «огромным сумасшедшим домом».

Но прежде чем обратиться к новейшему периоду греческой истории, мы должны рассмотреть еще один романтический миф о Греции, возникший на Западе поверх классического: миф, пустивший в Америке прочные корни и трагически развенчанный лишь в 1980-х гг.

В наш век расфасованной правды многие земли, особенно в Средиземноморье, имеют свои туристические мифы: точно рассчитанную смесь образов, в том числе исторических и пейзажных, которые формируют глянцевую романтическую картинку в экзотическом окружении. Но в отличие от прочих туристических мифов греческий родился из движения в литературе XX в., которое постепенно кристаллизировалось в одном из самых памятных фильмов в истории кинематографа.