Симода - Николай Задорнов

– The man of ability![41]– заметил Пегрэйм.

– The sea-king[42]! – заявил Крэйг более решительно.

Адамс приподнялся и сказал, что поздравляет.

– Благодарю вас!

Все двинулись в кают-компанию, на прием и праздник в честь посла и адмирала из России.

За столом впервые Сибирцев видел – штатские коммерсанты из офицерской палубы нижнего субсалона быстро рассаживались, как спущенные с цепей породистые собаки, и смотрели на адмирала Путятина и его свиту. Теперь он явно вызывал в них несомненный и большой интерес.

Алексей понял, что вчерашние одобряющие взгляды симпатизирующего ему штатского корректного американца были, видимо, лишь разведкой, попыткой что-то угадать. Хотя как знать, ведь японцы-переводчики были у нас и у них, а переводчики между собой встречаются, они падки на подарки, а коммерсанты, конечно, явились не с пустыми руками.

Леша знал свой грех – что он, несмотря на молодые годы, понимал и знал больше, чем следует. Из-за этого трудно служить. Видишь промахи и оплошности, готов помочь, встать на защиту, но если заикнешься, будут недовольны, усмотрят неуважение к старшему. И капитан, и Путятин, и старший офицер, и даже светский Посьет бывают очень подозрительны, словно за поданным им хорошим и верным советом усматривают что-то опасное, словно Сибирцев подосланный к ним лазутчик от противника или от революционеров. Но я дворянин, мой род... К чему же судьба готовит меня в будущем?

И высокий американец Джексон с железными цепкими руками, стоявший сегодня наверху и так зло хохотавший при виде сборов Путятина на берегу, сейчас насторожен, лицо его – сплошное внимание и вопросительный знак.

Офицеры «Поухатана» скорее огорчены, чем внимательны. Их можно понять: вот и мы уже не единственные – написано на каждом лице. Чувствуется оттенок недовольства старым коммодором, словно он недосмотрел.

Да, так, видимо, бывает. Считают старого человека героем. Он перенес небывалое в истории мировых флотов кораблекрушение. Ему желают успеха, соболезнуют, его поддерживают, как бедствующего и пострадавшего, где-то в глубине души чувствуют, что он таким всегда и останется. В этом мире могут преуспевать лишь те, кто действует молниеносно, у кого есть хоть капля змеиной черной крови хищников, побуждающей быть цепким, колючим и беспощадным.

И вдруг моряк с разбитого корабля, русский старик Путятин, адмирал, которого все так охотно жалели и который располагал к себе, знаменитый лишь тем, что все время был мягкотел с азиатами, и еще более тем, что пережил оригинальнейшую катастрофу с экипажем из голодных и оборванных, кого не принимали всерьез как соперника, – и вдруг... Он подписал договор с Японией! Видимо, еще более выгодный, чем американский! Каковы японцы! Уступить без нажима! Какая хитрость, сила, ловкость! Грозный, хитрый зверь! Бывалый викинг? Чему они там учатся, потомки Петра, на балтийской луже без океанов? Подписал договор быстро, почти мгновенно, словно нанес удар. А что за условия? Все хотели бы знать.

Коренастый, сухой американец с длинным, оплывшим на самом конце носом, всегда вежливо здоровавшийся, не несущий вахт и часто переодевавшийся в костюмы, которые, как у очень занятого человека, не всегда свежи, сидел за столом напротив и приветливо смотрел на Сибирцева, часто отвлекаясь к нему от Путятина, от того, что говорил адмирал и что все слушали, тая дыхание. Американец при этом слегка улыбался Леше, как старому знакомому, словно он был приятней и важней для этого коммерсанта, чем сам величественный адмирал. И намекал, что Сибирцев без его помощи не обойдется.

У американца широкая, плоская грудь. Роста он небольшого, как бы короче других, волосы неопределенного цвета. Длинное серьезное лицо с большими ушами и выдающимися скулами. В выражении лица есть что-то тяжелое и хищное, но в то же время и плаксивое, какая-то скривленность, деформация, несимметричность.

Алексей впервые мог рассмотреть его так близко и пристально.

Улыбаясь и держа внимание на себе, американец как бы сам предлагал этим заняться. Глаза блеклые, видимо, зоркие, по почему-то мутные, как в начинающихся бельмах, и это лишь как маскировка – они становятся на солнце, падавшем из иллюминатора, большими, водянистыми и голубыми.

Но, судя по улыбке, он приветлив и бывает весел, у него многосторонний и энергичный нрав. Тип редкой характерности, запоминающийся, и сегодня он, кажется, желал наконец обратить на себя внимание. Иногда сильней впечатление, что характер его тверд, а может быть, и жесток, хотя улыбка сразу меняла лицо к лучшему. Короткие руки, очень волосатые, голова лысеющая, но есть еще обильная шевелюра в кокетливой завивке с волной волос в кудрях набок. Леша и прежде замечал, что он коротковат, у него плоская и очень прямая спина.

«В ожидании открытия Японии», – сказал как-то про него приятель Пегрэйма лейтенант Крэйг, офицер английского типа, не склонный к сплетням и комментариям. В свое время Леша пустил милю ушей, но сейчас вспомнил эту фразу.

У американцев сегодня появлялись новые фигуры. Коммерсанты и ученые слетелись, как чайки за кормой, едва кок вышел с ведром. Сколько же они народу с собой привезли! Многих Леша ни разу не видел. Этот «Поухатан» как город. Но все же самыми характерными из штатских были долговязый громогласный Джексон, похожий на дога, и тот коренастый и блеклый, что сидел напротив Леши.

Путятин на вопрос Адамса сказал, что договор подписан вчера, все сделано окончательно, спорных вопросов пет, осталось сверить тексты на четырех языках.

Офицеры воспринимали очень холодно. Так можно предположить по каменным лицам. Сейчас они больше похожи на англичан, чем на американцев.

Японцы на этот раз не тянули. И адмирал преуспел! Поэтому, кажется, не все американцы благожелательны. Удар для престижа их дипломатии! Их флота? Их исключительности?.. Но вряд ли! Настоящие интересы не таковы. Интересы чиновников не интересы родины, как и у нас!

Но когда Адамс, может быть взяв себя в руки, энергично сказал краткую, но прочувствованную речь и за огромным столом все встали массой чуть ли не в два ряда и стали громко поздравлять адмирала Путятина и раздались горячие крики приветствий, то все без исключения готовы были, захлестнутые общей волной восторга, принять достижение Путятина как жест дружбы, как новый; славный подвиг во имя цивилизации и всего человечества!

Все свершенное Путятиным и «Дианой» такой же праздник для Америки, как и подвиг Перри, и его договор, подписанный им в прошлом году. Такой оттенок придал всему Адамс.

Адамс умел великолепно держаться, как и подобает при торжествах дипломату, но все же мгновениями он тускнел, так как удары судьбы не могут забыться.

В иллюминаторы видно было, что погода переменилась и пошел дождь.

Но когда адмирала и гостей пригласили наверх, то оказалось, что над всей палубой протянут грандиозный тент. Он так высок, что чувствуешь себя почти как в кафедральном соборе св. Павла в Лондоне. Проведены газовые линии, горят голубые рожки, и при свете их гости и хозяева рассаживаются, как в театре. За леерами, по бортам, на пушках и на вантах сотни зрителей.