Выстрелы в Сараево. Кто начал Большую войну? - Игорь Макаров

Сдается мне, я тебе говорил в Париже, что этот на сказал так: «В Женеву я приехал только для того, чтобы убить Гачиновича. Потому что он во всем виноват». Негодяй и бездельник, когда мы встретились в Женеве, я прогнал его от себя, он не стрельнул в меня из своего браунинга. А сейчас вот роет во все стороны, чтобы меня скомпрометировать.

Прошу тебя, письмо это сразу же пошли Пайе. Из посольства через консульство.

Передай привет г. Яше [367] и г-же Маму.

Искренне тебя приветствует, Владимир[368].

Как видим, Гачинович презирал наушников и шпиков. Эх, знал бы он, кому прислуживают Троцкий с Натансоном!..

А теперь— внимание! — обратимся к ключевому комментарию Д. Любибратича, у которого это письмо и хранилось многие годы, перед тем как попасть к Дедиеру (да простит читатель корявый слог младобоснийского ветерана):

Мне Никола Стоянович[369]рассказывал, что Гачинович писал ему, что Черина его обвиняет в раскрытии заговора /с целью/ сараевского покушения, а он о том никому не говорил, кроме Троцкого, но это письмо во время оккупации пришлось уничтожить из-за страха, что немцы его найдут у него[370].

Придется дать перевод с младобоснийского на русский: Стоянович рассказал, что получил письмо от Гачиновича, который жаловался, что Черина обвиняет его в разглашении плана Сараевского покушения, хотя об этом он никому не говорил, кроме Троцкого. Само же письмо Стоянович уничтожил во время оккупации, опасаясь, что немцы его найдут.

Безрассудное доверие к Троцкому, которого он любовно звал «Троле», ослепило Гачиновича. В архиве заграничной агентуры Департамента полиции Российской империи хранится доклад, который не оставляет сомнений, что все тайны Гачиновича могли легко стать — и наверняка стали! — достоянием австрийской тайной полиции.

Деятельность Троцкого.

Особо секретно.

Бронштейн, по прозванию Троцкий, Леон, родился 26 октября 1878 года в Громоклеях, сын Давида и Анны Полянских.

В феврале 1911 года Бронштейн прибыл в Вену и поселился на Weinbergstrasse, 43, с женою (по фамилии Седова). Они занимали маленькую комнату и не каждый день бывали сыты. Вдруг Бронштейн переезжает на другую квартиру и поселяется в более комфортабельном помещении на Einsiedeleigasse, 9. Он начинает издавать газету «Правда», которая выходит в неопределенные сроки. В течение некоторого времени эта газета еле-еле влачит свое существование, и выход ее совершенно необеспечен.

Но вдруг счастье поворачивается лицом к Троцкому, и его «Правде», и эта газета, экземпляров которой почти нигде не было видно, распространяется повсюду. Распространением ее занимается народная книготорговля (Volksbuchhandlung), находящаяся на Zumpendorferstrasse, 18.

Эта книготорговля находится в заведывании Игнатия Бранда (Ignaz Brand). Этот Игнатий Бранд, австрийский подданый, является определенным агентом венской политической полиции, и при его посредничестве Бронштейн сам становится агентом той же полиции в октябре 1911 года с жалованием в 300 крон в месяц. На этой своей службе он действует заодно с Раковским, который был одним из главных агентов австрийской политической полиции на Балканах[371].

Бронштейн продолжал свою работу в качестве редактора «Правды» и агента австрийской полиции до 6 ноября 1914 года — до того времени, когда австрийское правительство послало его в Париж, чтобы он мог там продолжать свои подвиги. Надо отметить, что он мог оставаться в Вене больше трех месяцев после объявления войны, без всяких осложнений, хотя он русский подданый. Почему? Это ясно.

Поселившись 20 ноября 1914 года в Париже, Бронштейн издавал там газету «Наше слово» (на русском языке), орган мира во что бы то ни стало, и часто защищал в своей газете австрийское правительство. По постановлению французского правительства от 15 сентября 1916 года «Наше слово» было закрыто, а по отношению к Бронштейну, о роли которого в Париже, вероятно, были получены соответствующие сведения, было сделано распоряжение о его высылке. Не получив от Швейцарской миссии разрешения на въезд в Швейцарию, он был отправлен 31 октября 1916 года на испанскую границу. Так как и испанское правительство тоже не хотело иметь его у себя, Бронштейн должен был отправиться в Америку. Когда он прибыл в Мадрид, он был арестован и отвезен в Кадикс, где и был посажен на пароход. В день его отъезда в Мадриде он имел при себе 15 000 франков французскими и испанскими деньгами[372].

Специалист по Латинской Америке Ю. Папоров, работавший в музее Троцкого в Мексике, отмечает, что о его шпионских контактах было прекрасно известно и Ленину, и прочим большевистским вождям, которые не считали это чем-то зазорным[373].

В книге «Троцкий и евреи» Джозефа Недавы есть интересное свидетельство еврейского журналиста М.Уолдмана, который знал Троцкого еще с того периода времени, когда тот в Вене «имел обыкновение играть в шахматы с бароном Ротшильдом в Cafe Central, а часто и в Cafe Arkaden, днем по обыкновению читая прессу»[374]. В этой связи нельзя не согласиться с историком А. Ивановым (Скуратовым), который в своем небольшом, но толковом очерке замечает, что «роль Троцкого в Сараевском покушении могла быть отнюдь не самостоятельной»[375].

Можно себе представить, как перекашивало лицо Троцкого, когда он читал в газетах такие вот слова австрийского престолонаследника: