Лирик против вермахта - Руслан Ряфатевич Агишев

кузнеца Старинова, теперь уже никакой не Мишка, а только Михаил Ильич или товарищ Старинов. Вот так-то. - Иди скорее!

Старинов удивленно крякнув в усы, и пошел в комнату, где стоял телефонный аппарат. Сам при этом недоуменно размышлял, что это Мишке понадобилось. Пару дней назад только звонил. Все было хорошо: работал секретарем комсомольской организации на заводе, жил в выделенной комнате в общежитии, с утра до вечера работал. Словом, все хорошо. А тут снова звонит!

- Миша, здравствуй, - прогудел он в телефонную трубку. - Все хорошо, сын. Мать работает. Я вот тоже на минуту в правление зашел…

Бухгалтер, словно приклеилась, застыл у косяка. Глаза, как у кошки сверкают. Ясно, что любопытно ей, аж свербит в одном месте.

- Что случило…

Старинов даже договорить вопрос не успел, как замолчал. Похоже, нечто невероятное услышал, что и замолк.

- Что?

Женщина чуть счеты из рук не выронила. Вся изогнулась, бочком повернулась, чтобы ничего из разговора не пропустить. Ведь, потом можно с новостью о Мише Старинове в любую избу зайти и везде будешь почетной гостьей.

- В смысле лауреат Сталинской премии? Ты в своем уме? - голос у кузнеца даже петуха дал. Оттого он еще раз повторил свой вопрос. - Ты точно не брешешь?

Когда Старинов, наконец, положил телефонную трубку на место, то у него такое лицо было, что краше в гроб кладут. Бухгалтерша даже воды целый стакан принесла, не поленилась.

- Верка, представляешь, моему Мишке Сталинскую премию дадут…

А бабенка аж рот раскрыла. Раскраснелась от предвкушения того, как соседским кумушкам начнет об этом рассказывать. Ведь, это не просто новость, а новостище! Сталинская премия – это не грамота или даже медаль с орденом, это силища! К тому же за нее столько денег отваливают, что и подумать страшно.

- Вот стервец! – беззлобно, а даже с восхищение выдал Старинов-старший о своем отпрыске. – И в кого только такой уродился? В роду и не было таких шустрых никогда. Ведь, никак не угонишься за ним. И медаль, и орден добыл. А теперь еще и Сталинскую премию дадут…

Бухгалтер не утерпела и с завистью пробормотала:

- Это какие же деньжищи, Илья Степанович…

А тот махнул на нее рукой:

- Деньжищи? Да, Мишка сказал, что все до копейки отдаст на строительство танковой колонны для фронта.

- Вот же дурень, - вырвалось у женщины, и она тут же прикрыла рот ладонью.

Глава 31. Конец или все же начало?

***

Г. Москва

Ровно в восемь дверь сберкассы № 25, что располагалась в доме № 17 по улице Кирова, распахнулась, пропуская внутрь дородную женщину в сером драповом пальто и такого же цвета пуховом платке. Вот уже двадцать с лишним лет главный кассир, Мишкина Ирина Петровна, ни разу не опоздала на свое рабочее место, чем, кстати, особенно гордилась и всякий раз старалась упомянуть об этом на очередном отчетном собрании.

- Дядя Вань, вот возьми, перекусить тебе принесла, - для их пожилого сторожа у нее, как и всегда, был приготовлен небольшой сверток, который сразу же был с благодарностью принят. Вроде бы ничего особенного там не было – пара сваренных вкрутую яиц, ломоть хлеба и небольшой кусочек сала, но для одинокого старика это было большой ценностью.

- Храни тебя, Господь, дочка, - щепотью привычно тот перекрестил женщину, спрятав «тормозок» в свой вещмешок. –Дай Бог тебе и твоим деткам здоровья…

В этот момент их разговор, ставший уже привычным утренним ритуалом, прервали. Входная дверь снова скрипнула, и с уличным холодом внутрь вошел невысокий паренек. В строгом черном пальто, из под которого выглядывали тщательно отглаженные брюки с ботинками. Лицо не по-детски серьезное. В руках небольшая папка. Прямо ни дать не взять начальник, только молодой еще, начинающий.

- Доброе утро, - паренек поздоровался, положил на стойку папку и вытащил оттуда какой-то листок с вензелями и печатями. –Подскажите, пожалуйста, как мне можно перевести деньги в фонд обороны? Хочу, чтобы танковую колонну для наших бойцов на фронте построили.

У старичка-сторожа при этих словах морщинки на лице разгладились. Кассирша улыбнулась. Частенько в последнее время к ним приходили вот такие серьезного вида мальчишки и девчонки и приносили деньги из своих копилок. Все «горели от желания» передать средства в фонд обороны страны.

- Прямо целую танковую колонну? – не сдержала усмешки кассирша. Больно уж смешно прозвучали слова этого чрезвычайно серьезного паренька. – Может с одного танка начать?

Рядом хмыкнул в бороду старик-сторож. Они переглянулись, уже совсем не сдерживая смеха. Ну, в самом деле, какая танковая колонна? Откуда у него такие деньги? Тут и шести классов образования хватит, чтобы понять – для такого нужно десятки тысяч рублей. А сколько паренек мог принести? Сто, двести рублей? Две зарплаты грузчика со склада? Чего тут людей смешить-то?

Не переставая улыбаться, Мишкина протянула руку. Мол, давай, сколько там у тебя. Вытаскивай кошелек.

- Чего заснул, герой?- он требовательно махнула рукой.

Только в ладонь кассирше лег не кошелек, а какой-то плотный листок с печатью.

- Чего это еще такое? – она поправила очки, не понимающе вчитываясь в текст. – Так… Постановлением Совета народных комиссаров Союза СССР от 26 декабря 1942 декабря присуждена Сталинская премия первой степени Старинову Михаилу Яковле… Что?

Оторвавшись от диплома, она подняла голову и встретилась с совершенно невозмутимым взглядом паренька.

- Ты что принес? Спер у кого-то, шельмец?! Гляди, дядя Вань, что этот обалдуй принес!

Сторож был уже тут как тут и, подслеповато щурясь, заглядывал в документ. При этом шевелил губами, явно разбирая буквы.

- Говори, у кого спер? Если не скажешь, вызову милицию! – женщина грозно нахмурилась и нарочито медленно потянулась к телефонной трубке. Мол, сейчас позвоню в ближайший пункт милиции, и они тебе устроят. –Ну!

А паренек и бровью не повел. Только вытащил из внутреннего кармана пиджака небольшую красную книжицу – удостоверение и раскрыл его прямо перед лицом кассира.

- Вы, товарищ кассир, повнимательнее посмотрите, прежде чем разными словами бросаться. Можно ведь, случайно, и человека обидеть.

Сказано было вроде спокойным, совершенно нейтральным тоном, без какого-либо намека на сарказм или угрозу, но лицу у женщины в один момент налилось дурной кровью. Она