В плену теней - Мари Кирэйли

«Вудуистские бредни, – думал я. – В них верит большинство моих служащих. Я и сам немного верю в них – кто же не хочет оградить от бед свое заведение или машину?» Но одержимые тратят на разные фетиши, амулеты и жертвоприношения все свои деньги. Я знал, Линна не содержала Джо, значит, она все спускала на подобные глупости. Короче, я пообещал Луи помочь.

Моя роль была легкой. Единственное, что мне следовало сделать, – это дать Луи ключи от квартиры Джо и моей и, когда Линна и ее любовник будут сидеть в кафе, подлить в стакан Джо что-то, от чего он на часок отключится. Луи намеревался немного раньше войти в комнату Джо, убрать из нее все фетиши и амулеты, потом перейти в мою квартиру и спрятаться в стенном шкафу. Когда Линна приготовится лечь в постель, он начнет произносить свои собственные заклинания, а поскольку Джо не сможет прийти ей на помощь, она перестанет ему верить и вернется к Луи.

Сейчас все это звучит довольно глупо, но мне-то было известно, что познания Луи в области вудуизма гораздо шире, чем познания Линны. И он убедил меня, что сможет ее перебороть…

Фрэнк почти допил вино и приканчивал пирог. Когда он протянул кусочек Эду, тот отрицательно покачал головой. Происходящее казалось ему диким, страшным и противоестественным. Он старался не заглядывать далеко вперед и не думать о том, одну или две пули выпустит в него Фрэнк, когда придет время.

– Случай представился Луи в день моего рождения, – продолжил Фрэнк. – Пили за счет заведения, поэтому я знал: стаканчика два Джо непременно пропустит. Но они с Линной не говорили, что собираются делать после вечеринки, а я не хотел подливать ему снотворное, пока не буду уверен: они пойдут к себе наверх, потому что Джо имел обыкновение садиться за руль, когда Линна была пьяна. Я представил себе, как он засыпает за рулем и они оба – а может, и еще кто-нибудь – погибают, и не хотел брать на душу такой грех.

Наконец Линна пошла наверх. Джо остался ненадолго, чтобы выпить еще стаканчик. Луи дал мне две дозы какого-то снадобья, и я вылил в стакан Джо все, потому что не знал, допьет ли он свой стакан до дна. Однако он допил, а потом попросил налить еще. К тому времени когда он уходил, сон уже начал одолевать его, поэтому, полагаю, отключился он очень скоро.

Мы с двумя помощниками отнесли Соню наверх вскоре после полуночи. Луи к тому времени уже занял свое место.

Я не волновался, поскольку был уверен: если что-то пойдет не так, Линна обозлится на брата, а не на меня. Но все обернулось совсем иначе.

Сработало сигнальное устройство, с помощью которого тетушка вызывала меня в случае необходимости. Я проигнорировал вызов, отправился в кухню, где было тише, и стал прислушиваться. Сначала я услышал, как что-то упало с глухим стуком, потом снова заработало сигнальное устройство и пищало уже не переставая. Не обращать на это внимания больше было нельзя.

Я побежал наверх и увидел, что тетя лежит в коридоре перед открытой дверью комнаты Джо. Кажется, прежде всего я заметил нож, а потом…

Фрэнк помолчал, сделал глубокий вдох и продолжил, подбираясь к самому страшному:

– Я любил Луи больше, чем собственную мать, поэтому сделал то, чего не сделать не мог. Я поднял нож, унес его к себе, вымыл и только тогда позвонил в полицию.

– Зачем вы вымыли нож? – спросил Эд – сработал инстинкт полицейского.

– Я думал, это Луи убил Линну и обронил нож, когда убегал. На ноже могли остаться отпечатки его пальцев. Теперь я рад, что поступил именно так, потому что отсутствие орудия преступления отвело подозрения от Джо. Равно как и снотворное, которое я ему подлил. Полиция опросила моих служащих, но никто ничего необычного не заметил. Джо тоже допросили и отпустили. По крайней мере на моей совести его арест не остался, с меня достаточно было видеть его горе.

Я рассказывал Хейли, как он пил после смерти Линны и как разговаривал с погибшей возлюбленной по ночам, словно она была жива и находилась в комнате рядом с ним. Только в эти часы он и разговаривал. Его словно покинула душа.

Моя тетушка протянула всего несколько дней и умерла от еще одного удара. Луи подождал недели две и в один прекрасный день снова объявился в «Сониной кухне». Сел за стойку, заказал выпить и долго ничего не говорил. Потом довольно громко произнес: «Я утратил контроль, и он убил ее». Счастье, что в зале никого не было. До сих пор не могу понять, что означали его слова.

Если Фрэнк собирался сделать признание, а потом убить его, то Эд понимал, что жить ему осталось несколько минут. И решил рискнуть.

– Когда Луи дал вам деньги? – спросил он.

– Я догадывался, что вы об этом знаете. Он бросил на стойку визитную карточку, сказал, чтобы я позвонил по указанному номеру и назвал его имя. Я не стал этого делать, а просто положил карточку в бумажник.

Видите ли, я не хотел брать денег за свою помощь, не хотел вспоминать о случившемся. Потом Джо умер, дело закрыли, а от врачей, из больницы, из похоронного бюро на меня сыпались все новые счета. Я понимал, что скоро потеряю все – это лишь вопрос времени, поэтому сдался и в конце концов позвонил Луи.

– Как умер Джо? – спросил Эд.

Фрэнк покачал головой:

– Я рад, что не знаю этого.

– А Селеста?

– Не надо загонять меня в угол. – Прикончив пирог, Фрэнк пошел на кухню и налил им обоим коньяку, предварительно подогрев бокалы над газовой горелкой. Из коньячной рюмки Эду было труднее пить, и несколько капель пролилось на грудь. Фрэнк забормотал извинения, промокнул салфеткой его рубашку, потом снова сел на стул и продолжил: – Я старался забыть об убийстве. Луи, должно быть, тоже, поскольку он, казалось, не вспоминал обо мне. Но до меня доходили слухи, что он перестроил старый дом, продал свою долю в юридической фирме и стал затворником. Думаю, он любил ее. Скорее всего он любил только ее.

Я долго никому не сдавал комнату Джо, а потом нашел некую пожилую даму. Ей нравились обои, поэтому я не стал их менять. После той дамы комнату сняла Хейли.

Мне следовало бы догадаться. Господи, писательница! Она обнаружила рисунок на стене и стала копать. Я позвонил Луи после того, как Хейли побывала у него, но он уже дал ей разрешение на публикацию романа.

«Пусть он заплатит», – сказал Луи.

Я спросил, о чем, черт возьми, он толкует.

«О Карло, – ответил Луи. – Пусть он заплатит».

Я страшно нервничал: Хейли раскапывала все новые факты и, безусловно, рано или поздно узнала бы что-нибудь обо мне или о Луи.

Луи же не беспокоился ни о чем до тех пор, пока я не рассказал ему о Селесте. Это его насторожило, и однажды, когда Хейли уехала куда-то вместе с вами, я впустил его в ее комнату. Он сел за компьютер и прочел записи Хейли.

«Ничего страшного», – все время повторял он, но чем больше он пытался успокоить меня, тем сильнее я нервничал и тем невыносимее становился Норман.

Наконец Норман взял дело в свои руки. В тот вечер, когда у Луи был прием, он бушевал так, что я согласился поехать туда для разнообразия. Он дождался, пока я усну, и вышел. Я услышал, как отъезжает его машина, приревновал как черт, поскольку думал, будто он отправился к кому-то другому, и последовал за ним. К тому времени когда я поднялся по лестнице, он уже разбил компьютер Хейли, вывалил все из ящиков ее стола и начал вспарывать матрас.