Самый Красивый Гном - Харитон Байконурович Мамбурин

— Так, а теперь посмотрим на вас, — высказал я в пространство своё пожелание, подступая к сгрудившимся в другом конце комнаты особам женского пола различного возраста.

— Ты… — повышая тон начал полугном, но я его оборвал жестом, взмахнув рукой с пистолетом.

— Господин Ларсон! — полуобернувшись, я уставил на фермера ствол и ехидную улыбку: — Вы всерьез думаете, что я сейчас ринусь пытать и насиловать ваших женщин? Придите в себя!

— А что ты от них хочешь? — прохрипел гном, опасливо косясь на ружье, которое Эльма вдавливала ему в потроха.

— Ничего особенного, — покачал головой я, — Пара взглядов, пара вопросов…, и мы с девочкой вас покинем. Конечно, вы нас проводите до границы ваших владений, но потом уйдете домой живым. Ничего непоправимого еще не случилось.

— Это, по твоему, ничего непоправимого?! — налившийся кровью мужик кивнул на тело отходящего с мелкими судорогами амбала. Судя по слезоразливу от самой молоденькой девчонки из «женского угла», здоровяк уже почти был в семье.

— Еще слово… и твоя жена поджарит твою же ногу. А потом ты её сожрешь у нас на глазах, — оскалился я, ставя на место наглеющего, но неудачливого грабителя. Жаль, конечно, что на мне снова плотные темные очки, эффект был бы куда лучше, смотри я на безбашенного ковбоя просто глазами, но и так хорошо. Заткнулся на ура.

А вот женщины стали трястись куда сильнее. Я далеко не кровавый маньяк, более того, не очень-то и уважаю насилие, но это далеко не первый пассажир, моментально наглеющий при звуках цивилизованной речи. Страх помогает вправить мозги на место. С небольшой подготовкой, я бы вполне мог положить все население этого ранчо, наличие животных поблизости гарантировало мне исцеление, но вот убивать я не собирался совершенно.

Меня интересовали женщины.

Опустив руку с оружием, я присмотрелся к табунящимся в углу особям. Мозоли, множество мелких шрамов, жилистые руки с огрубевшей кожей. Толстые надломанные ногти с поселившейся под ними грязью. Обветренные красные лица. Обувь? Младшие в чем-то, напоминающим сапоги, сама матриарх явно не выходит «в поле». Нечто среднее у нее между тапочками и обмотками.

Фермеры.

— Кто из вас умеет читать и считать? — спросил я вполне миролюбивым тоном.

— Я и Ласита умеем считать… и немного писать, — проскрежетала бабка, когда я повторил вопрос с уже нацеленным на нее оружием, — Что тебе надо?!

— Ничего, — покачал я головой, окинув взглядом упомянутую «Ласиту», вторую по старшинству, — Я узнал всё, что хотел. Господин Ларсон? Проводите нас.

Очень большое хозяйство. С количеством рабочих я изрядно ошибся, просто ведя шкрасса по дороге (хорошо утоптанной дороге!) я насчитал более трех десятков разумных, попавшихся мне на глаза. Как бы на хозяйстве у старика не вся сотня была. Да о чем я говорю? У него даже шкрассы были! Ленивые рычащие мявы из стойл слышались за сотню метров!

— Господин Ларсон, что-то я не понимаю, — не выдержал я, вертя головой по сторонам, — С какой, собственно, стати, вы встали на путь бандитизма? Вы же крайне обеспеченный разумный, зачем вам отнимать шкрасса у бродяги?!

— Сдурел что ли, господин Криггс? — прохрипел ковыляющий с отдышкой гном: — …или тебя звать Уорреном Уленшпигелем?

— Ээ… — хренел я вслух, — Чего?

— Невысокий, худой, необычные глаза, — явно на память цитировал фермер: — Волосы может красить. Может ездить на шкрассе. Скрывает глаза. Может быть с девочкой. Живым или мертвым. Но мертвым ты до Векину протух бы и расползся…

— И какая награда? — выдавил из себя я.

— Большая, — мечтательно выдохнул полугном, — Я о такой и не слышал. Серебром по весу.

Твою-то душу наперекосяк и об забор!! Мысли забегали как суслики, запертые внутри горящего сарая. У толстяка найдутся скаковые животные быстрее Каруса. Что делать?!

Взгляд назад показал, что нас преследует небольшая кучная толпа народа с оружием. Пешком. Предводительствовала пожилая миссис с суровым выражением лица.

— Знаешь, почему меня ищут? — обернулся я к полугному, срывая с лица очки.

— Должник! — скривился тот в гримасе, отшатываясь назад.

— Именно, — кивнул я, — Отправишь за мной погоню — положу всех. Потом вернусь. Угрожать тебе сейчас не буду, но если по моим следам пойдут, а я выживу, то ножки вы у меня все покушаете, а потом расскажете, какая была самой вкусной. Подумай, старик… за ничего не умеющего кида так не платят. Я просто не хочу убивать. Но буду, если дадите повод. Понятно?

Насупившийся пузатый гибрид кивнул, полыхнув страхом в моем зрении. Надеюсь, сработает.

Шкрасса я после этого гнал безжалостно, не давая коту ни малейшего спуску. На любые попытки капризничать, гигантский манул тут же чувствительно получал по маковке вместе с командирским рявком от меня лично. За спиной тряслась хмурая и боязливая Эльма, которую я периодически заставлял вставать на седле и, опираясь задницей на мои плечи, мониторить нашу заднюю полусферу. Девочке даже пришлось освоить умение облегчаться прямо с кота, что вызвало у Каруса небольшую, но яркую истерику, но вот только нам всем троим было совершенно не до жиру. Понукаемый шкрасс бежал на грани и за гранью своей нормальной скорости, тратя море сил на этот рывок.

Мы неслись, как оглашенные, более двух суток, путая следы, меняя направления, закладывая петли, когда находили возвышенность достаточную, чтобы я мог своим «ясным взором» оглядеть все окрестности на большое расстояние. Под конец, когда кот уже хрипел и шипел на каждом шаге, я умудрился подстрелить крупного оленя на водопое у реки. Животное пару раз высоко подпрыгнуло, а затем рухнуло в воду, подняв тучу брызг. Следом за ним рухнул Карус, увидевший перед собой нелюбимую воду.

Всё, привал.

Дети и животные закономерно вырубились, а вот мне оставшихся сил вполне хватило, чтобы как проконтролировать их сон, так и на разделку подстреленной добычи. Припоминая когда-то прочитанное в интернете, я завернул нужные части оленя в его же промытую шкуру, вывернутую наизнанку, а получившийся мешок сунул в воду, попутно перекусывая сырой свежатиной, восстановившей мне сил, как полноценный сон. Через несколько минут, проходя мимо, я заметил, что оптимизированный олень, отлеживающийся в воде, привлек нездоровое внимание рыбного населения, отщипывавшего обрывки мяса и сала с погруженного в воду «мешка». Изъятый у беззащитной спящей девочки нож и найденная на берегу ветка быстро стали любительским гарпуном, которым я и начал истреблять рыб, до которых шкрассы были ну очень большими охотниками.

Вскоре очнувшийся шкрасс с жадным урчанием начал потреблять мои подношения в количествах, ультимативно предполагающих длинный суточный сон, на что я лишь обреченно вздохнул. Выспаться нужно было всем, в чем мягкое брюхо дрыхнущего манула являлось вполне очевидным подспорьем. Ну… и выспались,