Мотивация и личность - Абрахам Харольд Маслоу

Таким образом, сомнения в сочетании с откладыванием принятия решения, столь неприятные для большинства людей, для некоторых могут знаменовать не психологический спад, а, наоборот, подъем.

В течение многих лет мне не удавалось объяснить одно мое наблюдение. Только теперь я пришел к определенным умозаключениям. Речь идет о гак называемом разрешении противоречий у самоактуализирующихся людей. Говоря коротко, я стал иначе относиться ко многим противоречиям, которые у психологов принято считать само собой разумеющимися. Например, мне никак не удавалось решить, эгоистичны или альтруистичны мои подопечные. Обратите внимание, как естественно прозвучал здесь союз «или». Очевидно, чем больше одного, тем меньше другого, и наоборот. Однако под напором фактов мне пришлось отказаться от аристотелевской логики. Мои подопечные были чрезвычайно эгоистичны в одном смысле и не менее альтруистичны в другом. И эти два качества сосуществовали в них не как противоположности, а как разумное динамическое единство, наподобие того, что описывал Фромм в своей классической статье о любви к себе; это был здоровый эгоизм. Мои подопечные весьма искусно умудрились примирить эти противоположности, дав основание полагать, что противопоставление эгоизма и альтруизма само по себе — признак невысокого уровня развития личности. Кроме того, я наблюдал, как разрешались и другие противоречия: так, дихотомия познание — воля превратилась в познание, «структурированное» волей; сходное изменение претерпела дихотомия разум — интуиция. Долг, обязанность превратились в удовольствие. Границы между работой и игрой стали весьма расплывчатыми. Можно ли противопоставлять альтруизму эгоистичный гедонизм, если альтруизм стал приносить удовлетворение? Наиболее зрелые из известных мне людей были в то же время чрезвычайно ребячливы. Людям с сильно развитым Я и яркой индивидуальностью могли быть также свойственны эго — трансцендентность и центрирование на проблеме.

Нечто подобное делает в процессе своей работы художник. Он способен поместить рядом несовместимые краски, противоречивые формы, разного рода диссонансы и трансформировать их в единую картину. Нечто подобное делает и ученый, объединяя не согласующиеся между собой факты, после чего становится очевидным, что это звенья одной цепи. То же самое можно сказать о государственном деятеле, целителе, философе, родителе, любовнике или изобретателе. Все они выполняют интегрирующую функцию, обладая способностью создать единство из разрозненных и противоположных явлений.

Мы говорим о способности к интеграции, в том числе внутри самого человека, а также о способности интегрировать все, чем бы этот человек ни занимался. В той мере, в какой креативность является конструктивной, объединяющей и интегрирующей, она зависит от внутренней интеграции человека.

Пытаясь понять, в чем причина креативности моих подопечных, я пришел к выводу, что многое связано с относительным отсутствием страха. Они определенно меньше приобщены к культурным нормам; а это значит, что они меньше боятся того, что скажут, чего потребуют или над чем будут смеяться окружающие. Именно это принятие глубин своего Я делает восприятие действительности незамутненным, а поведение спонтанным (менее подверженным контролю, менее запланированным). Эти люди меньше опасаются собственных мыслей, даже грязных, глупых или безумных. Они меньше опасаются вызвать смех и неодобрение окружающих. Они могут позволить себе отдаться во власть эмоций. Обычные люди с невротическими проявлениями, напротив, окружены стеной страха, по большей части находящегося в них самих. Они строго контролируют свое поведение, подавляют чувства. Они недовольны глубинами своего Я и полагают, что окружающие придерживаются того же мнения.

В результате я пришел к выводу, что креативность моих подопечных — побочный продукт их цельности и интегрированное™, что подразумевает самопринятие.

Война, происходящая между внутренней сущностью и сдерживающими и контролирующими ее силами внутри обычных людей, не характерна для цельных самоактуализирующихся личностей. Как следствие, у них остается больше сил на радости жизни и проявление креативности. Они тратят меньше времени и энергии, чтобы защитить себя от себя самих.

Одно из недавних исследований, посвященное «пиковым переживаниям», позволило уточнить и обогатить ранее сделанные выводы. Я опросил многих людей (не только здоровых), чтобы выяснить, какие переживания в их жизни были наиболее захватывающими. Поначалу это была попытка создать единую теорию когнитивных изменений, которые описаны в специальной литературе, посвященной переживаниям творчества, эстетическим переживаниям, любовным переживаниям, переживаниям инсайта, оргазма, мистическим переживаниям. Для всех этих явлений я использовал один общий термин «пиковое переживание». По моему мнению, все эти переживания сходным образом меняют человека и его мировосприятие. Я был поражен, обнаружив, что все эти изменения, по — видимому, часто сопровождают уже описанную мной самоактуализацию или, во всяком случае, способствуют обретению человеком внутренней цельности.

Так и оказалось. Однако, к сожалению, и в этом случае мне пришлось отказаться от некоторых удобных и привычных убеждений. Во — первых, мне пришлось признать значимость конституциональных различий в духе Шелдона, о которой говорил также Чарльз Моррис. Разные типы людей испытывают пиковые переживания в разных ситуациях. Однако независимо от этого эти переживания описываются сходным образом. Уверяю вас, я был крайне удивлен, услышав от одной женщины описание родов примерно в тех же словах, в которых Буке говорил о космическом сознании, Хаксли обобщал мистические переживания во всех культурах и эпохах, Жизелин описывал творческий процесс, а Сузуки рассказывал о медитативных переживаниях дзэн. Я понял, что существует множество разных типов креативности, так же как и типов здоровья и т. п.

Вместе с тем основной вывод по этой теме состоит в том, что существенный аспект пиковых переживаний — внутренняя цельность личности, а следовательно, гармония между человеком и окружающим миром. В этих состояниях человек становится цельным; противоположности и расхождения на время уходят; внутренняя война приостанавливается, в ней нет победителей и побежденных. В таком состоянии человек гораздо сильнее открыт переживаниям, гораздо более спонтанен, он полноценно функционирует; все это, как мы уже знаем, — важнейшие особенности креативности, связанной с самоактуализацией.

Одним из аспектов пиковых переживаний является полная, хотя и кратковременная утрата страха, тревоги, контроля, защиты, отказ от проволочек и сдерживания. Страх распада, страх попадания во власть инстинктов, страх смерти и болезни, страх следования пагубным страстям исчезает или, по крайней мере, становится преодолимым. Это состояние также способствует обострению восприятия, ранее искаженного страхом. Можно подумать, что это восторг, наслаждение или самовыражение в чистом виде. Однако все это имеет место в действительности, поэтому мы можем говорить о слиянии фрейдистских «принципа удовольствия» и «принципа реальности».