Пасьянс Даймонда - Питер Ловси

Питер Даймонд стоял в облаке известковой пыли, завороженный тем, что только что увидел. Он не знал, остался в живых Ямагата или нет. Голова и тело борца до пояса остались в машине, а все остальное покоилось на капоте.

Даймонд встряхнулся и уже готовился лезть через обломки на помощь, когда сзади раздался предостерегающий крик. Он вовремя обернулся и увидел, что на него идет, замахнувшись ножом, второй громила Липмана.

Даймонд не был борцом сумо. И хорошей физической формой похвастаться тоже не мог. После трепки в Нью-Йорке болела рука. Но он все еще отличался хорошей реакцией и не забыл полученные в полицейской школе основы дзюдо. Ему пока не приходилось использовать бросок через плечо в настоящей схватке. Надо было ухитриться повернуться так, чтобы схватить противника за правый рукав и левый лацкан и при этом не получить удар ножом, но Питеру это удалось. Он согнул колени, чтобы оказаться ниже центра тяжести нападающего, и с силой дернул на себя. Противник совершил кульбит и со всего размаху грохнулся об пол. Неплохо для любителя. Даймонд подхватил нож, но в этом не было необходимости – противник потерял сознание.

Кричала сестра, которая ставила капельницу лежащему в коме больному. Теперь она бежала мимо Даймонда к машине. Он устремился за ней.

Открылась одна из задних дверей, и из салона, стряхивая с одежды осколки разбитого ветрового стекла, выбрался Липман. Увидев, что Даймонд держит нож, он вскинул вверх руки. Липман был не из тех, кто может постоять за себя. Питер приказал ему лечь на газон лицом вниз.

Следом из машины выскользнула Наоми – напуганная, но явно целая. За ней вылезла ее мать и прижала к себе девочку. Ямагата сильно пострадал, но, к огромному облегчению Даймонда, борец пошевелился. Медленно, но без посторонней помощи, окровавленный великан выбрался из проема окна. Уселся на помятом капоте и стал приводить в порядок волосы.

Сестра осмотрела человека за рулем, пощупала пульс, распрямилась и покачала головой. Судя по всему, у водителя была сломана шея. Он принял на себя всю силу удара головы Ямагаты.

Прибежали врачи. Одни, чтобы поглазеть и сделать снимок – известно, что японцы не расстаются с фотоаппаратами, – другие, чтобы помочь. Даймонд нагнулся и подобрал одну из сандалий Ямагаты, потерянную или сброшенную с ноги во время атаки на автомобиль. Отыскал другую. Подошел и представился говоривший по-английски врач, организовал охрану Липмана и приходящего в сознание киллера сотрудниками службы безопасности больницы, вызвал полицию.

Любопытные окружали борца сумо, пока сестра не убедила его слезть с капота и отправиться на осмотр. Он был весь в ссадинах, но повреждения оказались поверхностными. Через несколько дней не останется никаких шрамов. Даймонд пробился сквозь толпу зевак и отдал сандалии владельцу. Хотел извиниться за то, что нагрубил и пытался вырваться, но только поклонился. Они оба поклонились друг другу. А потом Ямагата широким жестом показал на громилу, которого поддерживал охранник, и, выражая одобрение, постучал по груди Питера указательным пальцем. Еще раз поклонился и церемонно вернул Даймонду сандалии. Раздались аплодисменты. Даймонд порадовался, что ничего не нужно говорить, – он боялся, что голос его подведет и дрогнет.

Ямагата огляделся – его что-то беспокоило. Наконец он заметил доктора Масуда, которая стояла неподалеку и держала за руку Наоми. Он сделал к ним шаг, обменялся поклонами и несколькими словами. Затем наклонился и поднял девочку.

Она казалась спокойной. Даже довольной.

Фотоаппараты щелкали затворами.

– Господи, это еще к чему? Я что, собираюсь бежать?

Надевать наручники на Майкла Липмана было необязательно, но полиция Иокогамы, разрешив Даймонду допросить его, настояла на этой формальности. Они сидели друг против друга в кожаных креслах в кабинете старшего детектива, а тот устроился за своим столом и, вызвав переводчика, наблюдал за ними.

Даймонд ждал. Он не сомневался: сколько бы Липман ни протестовал, он разговорится – ему не терпелось перед кем-нибудь оправдаться в своих поступках.

– В каком-то смысле я испытал облегчение, – наконец произнес Липман. – Я больше не был властен над собственной жизнью. Разрешите, расскажу вам, как все это вижу?

Даймонд кивнул.

– Я свалял дурака. Менее года назад все было хорошо. Я занимал должность вице-председателя и имел хорошую зарплату в процветающей компании, хотя видел, как сгущаются тучи. Мэнни – наш председатель – никогда бы не признал, что в команде фармацевтов мы откатываемся назад. Он был грандиозной личностью, прекрасным человеком и в свое время потрясающим управленцем, но, честно говоря, в современный бизнес не вписывался. Сегодня это садок с акулами, где для него не нашлось места. Я знаю фармацевтическую индустрию. Хотел получить его должность и не сомневался, что скоро добьюсь этого.

– Путем переворота в совете директоров?

– Угадали. У меня был план, как прекратить скатывание и вырваться вперед, но я понимал, что Мэнни его не одобрит. Без его ведома я дал зеленый свет исследовательским проектам, о которых он даже не подозревал. Ничего неэтичного – я считал, что мои действия помогут компании остаться на плаву. Перенаправил средства с проектов, какие мы собирались закрыть, а когда не хватало денег, добавлял из своего кармана. Выступал инвестором. Проект в Индианаполисе обещал огромную отдачу.

– Исследования Черчуорда?

Липман кивнул:

– Любая фармацевтическая компания мечтает о прорыве в области лечения болезни Альцгеймера. Аларик Черчуорд, экспериментируя с ПДМ3, получил сенсационные результаты. Я не сомневался, что нам выпала несомненная удача. И решил, что она послужит средством подсидеть Мэнни, поскольку он не поддержит проект без гарантий, которые мы не готовы были предоставить. Совет директоров был им недоволен. Я претендовал на его место и, заняв пост председателя, поддержал бы проект. «Манфлекс» снова превратился бы в топовую компанию.

– У вас была поддержка в совете?

– Разумеется. Но о ПДМ3 они не знали. Проект оставался моим тайным козырем. Я о нем никому не рассказывал.

– Кроме мафии?

– Мне требовались деньги на исследования.

– И вы не погнушались взять их у бандитов?

Липман комичным жестом попытался развести скованные браслетами руки, словно хотел сказать, что действовал из лучших побуждений.

– Сначала я не понимал, что они мафия. Эти люди подобрались ко мне по-тихому. Я хотел обеспечить большие вливания и не вызвать вопросов. Переговорил со знакомым, тот пообещал свести меня с человеком, который не боится рисковать вкладывать деньги в новые предприятия, ну, а дальше – пошло-поехало. Однажды нам поступило много денег. Я не знал, что они бандитские, пока не явились хозяева. Так я оказался лицом к лицу с Массимо Гати, который всем известен как мафиозо.

– Но вы все равно не пошли на попятную?