Страж государя - Андрей Бондаренко

— Это и называется — высокая дипломатия! Всем обещать — всего. Соглашаться, клясться в дружбе вечной. А, главное, деньги брать — у всех подряд! Пушки и ружья — также. А там уже и разберёмся… Главное — профит свой соблюсти, выгоду денежную, или там коммерческую — на годы вперёд…

— Выгоду, профит… — непонимающе заворчал князь-кесарь. — А как её понимать, выгоду-то? Те князья и бояре наши, у которых вотчины южные, пшеничные, они стеной стоят за войну с Турцией. Мол, когда победим османов, то договоримся с ними о свободном морском проходе в Средиземное море, тогда можно будет пшеничку русскую выгодно продавать в Европу — за цену славную. А те, у которых вотчины северные, они только и говорят — что о портах на море Балтийском. Хотят торговать — всё с той же Европой, но уже лесом, дёгтем и мехами… Ну, и как тут быть? Кого слушать? Ты-то вот как мыслишь, Александр Данилович? А?

Егор раздумчиво покачал головой, волнуясь (всё же не каждый день у него просили совета в таких масштабных делах государственных!), зачем-то стащил с головы свой короткий паричок, повертел его, повертел, напялил обратно и высказался — очень осторожно:

— Нельзя сейчас России усердно воевать сразу на двух фронтах! Не выдержим, и там и там опозоримся знатно! Надо с османами обязательно заключать перемирие! Балтийское побережье сегодня — важнее гораздо. Но и там надо действовать постепенно, начиная с востока: базы создавая складские и оружейные, дороги прокладывая надёжные…

Они так увлеклись этими разговорами о делах политических и военных, что и не заметили, как подошёл Пётр: встал тихонько за столбом беседки, слушал внимательно, от волнения грызя заусенец на пальце указательном. Правда, вскоре царь не выдержал, вмешался в общий разговор, взволнованно замахав руками…

— Пётр Алексеевич, а куда ты сына-то подевал? — спросил Егор во время краткой паузы.

— Сына? Алёшку его тёзка — Бровкин — повёл на занятия по выездке конной. Кстати, царевич тут случайно узнал, что ты, Данилыч, горазд махать руками-ногами, знаешь китайскую гимнастику. Вот, просил, чтобы ты позанимался с ним. Позанимаешься? Ну, спасибо, охранитель! Кстати, когда поедем в Воронеж, я сына возьму с собой, пусть посмотрит на верфи корабельные. Мальчишка-то — зело любопытный! Хорошо получилось, что вовремя отлучили от него всех святош и Лопухиных-сквалыг… Спасибо тебе за это, Данилыч! Ладно, давайте ещё немного поговорим — о делах польско-саксонских…

На думное сиденье съехалось около ста пятидесяти человек: генералы, советники иноземные, просто соратники и, конечно же, соль земли русской — бояре.

Только вот не узнать было последних — сколь ни старайся: раньше-то в своих шубах и шапках собольих да бобровых они не шли — шествовали, а нынче? Нынче кто-то семенил в тенёчке, чтобы не попасться лишний раз на глаза насмешникам всяким, а другие и вовсе хромали сильно, сразу на обе ноги, набив себе кровавые мозоли башмаками тесными, иноземными. А ещё многие просто-напросто не узнавали друг друга без бород окладистых…

На одних боярах одёжка заморская, купленная в спешке, мешками пузырилась, на других, наоборот, трещала по всем швам. Ну, и парики на всех были разномастные, в большинстве случаев — не по размеру.

— Да, красавцы вы у меня! Только чудные парсуны писать с таких олухов! — довольно объявил Пётр, важно усаживаясь на своём троне. — Но, молодцы, всё же хвалю! Исполнили мой Указ! Ничего, кафтанами можете со временем и поменяться, ушить опять же можно, надставить… А башмаки — разносить… Ладно, перехожу к делу! Решил я, для пользы великой, внести изменения — в устройство государства российского. Ввожу, своим Указом царским, новый орган — Высший Государственный Совет!

Царь выдержал небольшую паузу, внимательно оглядывая притихших слушателей, Егор торопливо прикрыл улыбку рукавом камзола: идея была его, всё долгое плавание на «Короле» втолковывал её царю, объяснял, приводил примеры исторические…

Пётр невозмутимо продолжил:

— Теперь будет так. Я ставлю задачу перед Советом. Государственный Совет говорит, что надо делать. Я, допустим, утверждаю рукой своей — «что». После уже Дума должна сообразить, «как» выполнить это «что». Смотрю, не поняли? Объясняю терпеливо. Государственный Совет, например, приговорил: построить нынешней осенью в пределах крепости Старая Ладога новые зерновые да пороховые склады и амбары, кроме того, и сами стены крепостные перенести в сторону, обновить и приподнять, пушками оснастить дополнительными. И испрашивает Совет для этого в бумаге отдельной, к примеру, опять же, десять тысяч рублей. Я тогда долго думаю, вопросы задаю дотошные. А потом, допустим, обмакиваю перо гусиное в чернильницу и пишу размашисто на той бумаге: «Быть по сему!» Или же: «Согласен — только на восемь тысяч!» — Царь поднялся с трона, прошёлся туда сюда, заложив руки за спину.

«Да, не так ты и прост, дорогой мин херц, как притворяешься иногда! — восхитился про себя Егор. — Последнее слово — всегда оставляешь за собой!»

— А дальше — всё совсем просто! — Пётр дурашливо развёл руки в стороны: — Бумага та с реляцией моей поступает в Думу. Задача же ваша, бояре, проста: деньги просимые найти и выделить по назначению. Ну, и людишек назначить, которые всё необходимое для того строительства закупят и в Старую Ладогу доставят… Чтобы я потом точно знал — кому рубить голову, если приключится воровство какое. Да, если денег не сыщете, то и вам достанется от меня. Кому — кнутом, кому и топором. Всё поняли, родные?

Вопросов и возражений не последовало. Пётр предоставил слово князю-кесарю.

— Отныне собираться Дума будет один раз в неделю, строго по понедельникам. Кто не хочет сидеть в Думе — пойдёт в простые солдаты, несмотря на возраст и звания! — ласково успокоил всех Ромодановский. — Если пришли на слушанье, а бумаг из Совета Государева не поступило никаких, то все тут же и разошлись по домам. Но если запрос, одобренный Петром Алексеевичем, поступил, то всем боярам сидеть до тех пор, пока задача решена не будет… В понедельник наступающий получите первые документы-запросы: о работах (осенних и весенних) в крепости Старая Ладога, о закупке орудий ломовых в Европе, о выделении необходимых финансов на новое Посольство Великое, плыть которому вскорости — до самого турецкого Константинополя… Может, кто спросить хочет чего?

Со своего места поднялся представительный и дородный Роман Буйносов — из рода княжеского, древнего.

— А позволено узнать будет: кто входит в Совет Высший Государев? — с плохо скрытой надеждой спросил боярин.

Князь-кесарь медленно развернул (чисто для вида) бумажный свиток, поморщился и огласил — важно, с чувством и расстановкой:

— Глава Верховного Государственного Совета — государь всея Руси — Романов Пётр Алексеевич. Постоянные участники: князь Нарышкин, Лев Кириллович, князь-кесарь Ромодановский, генералы Лефорт, Шеин, Головин и Апраксин, полковники Брюс и Меньшиков! Всё на этом!

По залу прокатился лёгкий ропот недовольства. С трона снова поднялся Пётр, ропот тут же стих.

— Что, думали, в Совет войдёт человек тридцать-сорок? — с признаками лёгкого гнева спросил царь. — Чтобы языками было удобней трепать по-пустому? Не выйдет! Только дельные мне нужны люди, умеющие быстро думать… А вы, столбовые, о деньгах беспокойтесь! Денег нынче мне очень много надобно будет… Кстати! — смягчился неожиданно. — Князь Ромодановский не успел сказать, что есть и второй список — приглашаемых членов Совета Высшего. Их по отдельным вопросам будут привлекать. Кто в списке том? Сами прочтёте потом или глашатая послушаете на Красной площади…